Хрустальный ключ, или Жили-были мы

…Меж тем протрубил рожок к окончанию обеда. Мальчишки, обращаясь снова в солдат, вылезли из воды, стали разбирать брошенные на берегу мундиры: лазоревые с красными обшлагами семёновцев, зелёные – преображенцев.

Тёма дождался, когда под крики иноземных командиров гарнизоны крепостей по обоим берегам реки выстроятся в плутонги[36]. По его команде Стёпка затолкал ядро с приделанной верёвкой в ствол мортиры, загодя подтащенной поближе, все трое уселись на бывшую дверь. Митя, а за ним и Стёпка с Тёмой перекрестились, и Митя поднёс пальник к затравке…

…Оба строя солдат дружно подняли головы, когда на холме грохнула, подпрыгнув, мортира. «Пуфф!» вылетела репа-ядро. «Рррр!» – рванулась за ним верёвка, раскрутила столб. «Вжжжж!» завертелись лопасти – мельничные крылья. И в облаке пыли всё сооружение поднялось вверх и полетело через реку. А вместе с ним и мальчики, как с ковра-самолёта свесив ноги с дощатой двери балагана…

На шум и крики выскочили из большой палатки несколько офицеров, и среди них долговязый малый в синем преображенском мундире, бомбардир Пётр Алексеев – четырнадцатилетний царь Пётр Алексеевич. Он поднёс к глазу подзорную трубу и увидел, что на верху стены Преображенской крепости стоит солдат в семёновском мундире, рядом с ним ещё двое мальчиков, чудно одетых, в островерхих, отороченных мехом колпачках. Тот, что в мундире, размахивает Семёновским флагом.

На берегу загрохотали пушки и пищали семёновцев, и они с радостными криками бросились через речку на преображенцев, погнали их к крепости. Преображенцы в панике побежали к воротам, но те были прочно заперты изнутри. А с крепостной стены на них обрушился шквальный огонь из изобретённой Тёмой «катюши» – десятка маленьких сигнальных пушечек, связанных вместе.

Преображенцы побросали оружие, сдаваясь.

Пётр опустил подзорную трубу.

– Кто сии храбрецы, трое целый мой полк уязвившие?

К царю, на бегу сорвав треуголку, подлетел высокий голубоглазый парень, Александр Меншиков.

– Мин херц[37]

, никто не знает сего, а ведаем только, что дьявол силён и с неба на машине их опустил, ей-богу!

– Немедля всех троих ко мне доставить! И машину эту чёртову!

Глава двадцать первая

К запертым воротам Преображенской крепости подбежал Меншиков в сопровождении десятка солдат. Они начали бить бердышами[38] в ворота, а Меншиков кричал, обращаясь к стоящим на стене мальчикам, что послан с приказом немедленно доставить их к царю. Ребята переглянулись.

– Некогда нам к царю идти, – бурчал струхнувший Тёма. – Нам пора дальше двигаться.

Он и Стёпка одновременно посмотрели на небо. Но к их удивлению, солнце было всё там же, не сдвинувшись ни на вершок.

– Машину вместе делали, значит, и отвечать вместе! – возражал Стёпка. – Ты как знаешь, а я Митю в беде бросить не могу. Будь, что будет.

Снизу кричали, что ежели они не выйдут добром, их возьмут силой.

– Эх, чувствовала моя голова, что недолго ей на шее торчать! – Тёма схватился за голову, словно желая убедиться, что она ещё на месте. – С самого начала не хотел во всё это ввязываться! Это ты всё! – набросился он на Стёпку. – Из-за твоего благородства!

Солдаты начали штурм ворот. Митя закричал, что во всём виноват он один, ему и идти к Петру Алексеевичу. Но Меншиков ответил, что был приказ доставить всех троих с их машиной чёртовой.

Солдаты уже почти расковыряли ворота бердышами, когда створки распахнулись. Солдаты расступились. Мальчики, ни на кого не глядя, вынесли обломки «чёртовой машины». Приземление, видно, было аварийным: лопасти винта покосились, одна отвалилась совсем. Оторвалась верёвка. Мальчики осторожно поставили аппарат на землю, встали вокруг столба. Тёма негромко, всё так же не глядя на солдат, приказал:

– От винта! В смысле, отойдите подальше.

Солдаты, уже видевшие полёт машины, поспешно отбежали, Меншиков, сохраняя достоинство, отступил всего на несколько шагов. Тёма понял, что дальше они уже не отойдут, взмахнул рукой, и все трое рванули прочь.

Обежав крепость, понеслись по деревянным мосткам вдоль реки. Солдаты топали следом.

Мальчики перескочили небольшую изгородь и оказались на чистенькой улице Немецкой слободы[39]. Помчались по дорожке, посыпанной песком, вдоль рядов аккуратных домиков с цветниками под окнами. Некоторые дома были оштукатурены и раскрашены под кирпич. Средь жаркого летнего дня по улице неслись трое ребят – двое в беличьих полушубках и колпачках, а третий в длинном обгоревшем кафтане. Из-за низеньких беленьких оградок на них с изумлением глядели женщины в чепчиках и фартуках, склонившиеся над цветочками и кустиками, и мужчины в коротких кафтанах, чулках и башмаках, курившие трубочки на лавках у домиков.

Неизвестно откуда взявшийся граф поскакал рядом. Он быстро и страстно зашептал на ходу, для секретности прикрывая рот ладонью:

– Гениальная идея! Только никому не слова. Будем скупать земли вокруг Москвы. Кое-какие клинья я уже подбил. Осталось порешать пару вопросов[40]…