Ху Из Мы (СИ)

- Если бы не здесь, в поднебесье, нашей встрече вовек не быть. Земные заборы, куда крепче мировых законов - в этом каждый чурбан уверен. Обидно, что их заблуждение действует на общество и двадцать, и тридцать лет. После, конечно, расплата, но кто наперёд жалеет о том, что, возможно, и не случится.

Приглушенные хлопки, напоминающие выстрелы заполнили окружающий эфир.

- Что за стук? - встрепенулся Князь. - Не пушки гвоздят пространство? - он вопросительно посмотрел на товарища Пукина, и в глазах промелькнула мысль о новой мировой войне.

- Не пукай раньше времени, - успокоил Владимир, прочитав в глазах старого товарища жуткую догадку, - это жена Любомира Ваты готовит отбивные из говяжьей голяшки, чиновника средней руки. - Чуть жестковата, жилиста слегка, но что поделать - когда никто не видит, приходится экономить.

Да, - согласно кивнул Князь. - Когда нас видят - мы одни, когда не видят - мы другие.

* * *

И явилось наваждение ясное, как день и мерзкое, словно змий. Министр социальной политики тряс кулаком, грозил волосатым пальцем и чмокал полными губами. И смысл сего был один - разжаловать начальника департамента в рядовые инженеры.

Шевелились волосы на голове, кружилась голова, ноги налились свинцом, и хотелось пропасть навсегда от позора, унижения, клятой яви.

"Боже! За что ты меня так караешь?" - слёзы Кирилла Мефодьевича рясно стекали по щекам. Обида давила душу незаслуженным бременем.

"За всё! - пришёл краткий, многозначительный ответ, и явился облик прозорливого цыгана, бородача, Миклухо-Маклая, Могелата, будь он не ладен, со своей Вселенной. И следом вердикт, - это не кара, а обычное явление из бесконечного множества событий отрицательного и положительного диапазона кои едины в системе мироздания, как день и ночь, осень и весна. Это всё элементы единой цепочки, в которой одно без другого быть не может, и цена им одна - равенство".

Кирилл Мефодьевич поднял руку, желая защититься от наваждения.

"А что вы хотели от жизни? Кто вы такой? Каков результат вашей деятельности? Ни в дипломах, званиях и благодарностях, а во влиянии на эфир Вселенной, формирующий события и явления?" - вопросы тыкали кору головного мозга, как иголки.

"Ай, яй-яй, - пытался отбиваться ладонями начальник департамента. - Я человек беззаветно преданный власти".

"Какой?"

"Да, любой", - слёзы на щеках Кирилла Мефодьевича подсохли, оставив солёные слюнявые подтёки. Макая в них, можно было подсаливать яйца.

Начальника департамента трусило, как некогда в детстве, в гостях у бабушки, когда его катали на телеге по брусчатой дороге. Трясло неимоверно, и частота потряхивания вышибала душу. Обычно в телегу загружали сено, чтобы мягче ехать и, заодно, коню корм иметь под рукой. Кириллу досталась телега без сена, так как путь предлагался короткий, но "мягкое место" зудело до вечера. Бабушка была довольна, что удалось прокатить внука. Внук был зол на бабушку, возницу, коня и телегу, но виду не подал, чтоб не засмеяли.

"Когда же всё это кончится и наступит господня благодать? - взмолился Кирилл Мефодьевич, закатив глаза. - Покой необходим человеку от мирской суеты, а тут..."

"Всё будет хорошо и закончится так быстро, что даже не представляешь; а если повезёт, то и не почувствуешь", - пришедший ответ, явно не земного происхождения, лишь напугал Ракушкина и ввел сумятицу и в без того истерзанный мыслями мозг.

- Кирюша! Где ты, бесстыдник, спрятался от своей жёнушки? - судя по интонации, Клавдия Семеновна желала распять и изжарить своего муженька, словно цыплёнка табака на противне.

Кирилл Мефодьевич обнаружил себя в кресле, в полусонной дремоте и вмиг явилась слабая надежда, что во всех ужасах виновником был сон. Нервы, знаете ли...

- Кирюша! Я иду! Выходи негодник, куда запропастился? - это точно был не сон. Это была супруга, Клавка.

Кирилл Мефодьевич не мог понять, хочется ли ему попасть в объятия женушки или не хочется, но на всякий случай поднялся и затаился, согнувшись по возможности оглоблей для маскировки за креслом.

* * *

"Что значат испражнения в нашей жизни? Это не только душевное облегчение, но и сигнал организму, что жизнь замечательна, и надо продолжать процесс эволюции.