Хуан Дьявол (ЛП)

– Ничего. Дать ей убежище, потому что она боится. Если кабальеро Д`Отремон способен преследовать людей с собаками, как зверей; если ее заставят заплатить жизнью за знание того, о чем знаем мы, думаю, тогда по-человечески необходимо будет защитить ее. Ренато преследует меня, и чутье его не подводит.

– Что ты хочешь сказать?

– Неужели вы не понимаете? Скоро мы с Ренато встанем лицом к лицу. Бесполезно избегать судьбы. Он будет меня искать, а я помогу ему в этом!

Хуан решительно и высокомерно выпрямился. Сжатые губы, сверкающие глаза, мощные кулаки – все в нем внезапно приготовилось к борьбе, от которой он хотел отказаться. Глаза Ноэля восхищенно его рассматривали, он заметил:

– Но тебе предлагали…

– Что значат предложения? Разве не виден путь, который мне указывает звезда? С детства друг против друга. Разве не понимаете, что за то, чтобы жил он, заплатил я своим рождением, как за тяжкое преступление? Чтобы он спал в золотой колыбели, носил шелковые одежды, чтобы никакая тень боли не упала на его жизнь, пока моя жизнь была адом. Чтобы защитить его детство, ненависть Софии Д`Отремон накрыла меня черным облаком, а когда я полюбил женщину…

– Это была случайность, несчастье, что угодно. Она заплатила жизнью за безумства, единственная, на кого ты можешь возложить ответственность.

– Она любила меня. Ветреная, неверная, лицемерная, обманщица, была тем, кем была, но любила. Но он отнял ее у меня, не зная об этом. Почему? Из-за богатства, могущества, потому что он кабальеро Ренато Д`Отремон, потому что наша судьба так распорядилась, женщина стала его, когда на самом деле была моей.

– Не думаю, что ты что-то потерял. К тому же, он хотел быть твоим другом.

– Моим другом? Ложь! Его дружба была обманом, она никогда не шла от сердца. Среди драгоценностей и богатств нашего отца, он унаследовал лишь угрызения совести. Чтобы освободиться от этого, он хотел помочь мне, но презирал, и презирал так, что одна только мысль, что меня могла полюбить женщина, он начал презирать еще и Монику де Мольнар. Вот тогда и упала его маска безобидности. Мольнар, влюбленная в Хуана Дьявола заслуживала тысячи смертей; заслуживала принадлежать мне, как будто это наихудшее наказание, и это навязал он. Швырнул мне в руки, будто кинул падаль собаке.

Он всегда распоряжался моей жизнью. Мог распоряжаться, потому что имел все, даже любовь Моники. И из-за этой любви она приняла жертву, упала в мои руки, как жемчужина в уличную грязь, оторванная от короны. Если бы она любила меня. Был час, Ноэль, день, секунда, когда наш долг был погашен. Знаете, где это было? На острове Доминика, когда в голубых глазах Моники затеплилась мечта о счастье. Это была звезда, которая блестела в глубине колодца, луч света, осветивший мою мглу, цветок, раскрывшийся рядом с решетками моей тюрьмы. Это была моя награда, но он снова вырвал ее. Она продолжает любить его, светловолосого и радостного Ренато Д`Отремон, достаточно непостоянного, чтобы истинно любить ее, когда обстоятельства были невозможными.

– Она была тебе верна, Хуан, не забывай.

– Она верна себе, потому что в ней нет низости или подлости. Но из-за него она заперлась в монастыре и в этих стенах позволила увядать своей красоте, принять мучительную жизнь, как будто она решила умереть в тишине, чтобы Ренато Д`Отремон жил счастливо, чтобы спасти, защитить его, сложив руки и умоляя не нападать на него, не ранить его. И вы хотите, чтобы не было брожения ненависти, которая поднимается во мне, когда я только произношу его имя? Утверждаете, что можно понять и простить?

– Я лишь советую, повернись спиной к прошлому, сотри его, Хуан. Оно уже прошло, его не существует.

– Прошлое – единственное, что мы имеем. Мы сами оставляем следы в нашем прошлом, наши мысли, чувства. Кто я, как не тот несчастливый ребенок, которого Бертолоци питал желчью и ядом, ради грядущего наказания врага или победителя, чтобы больно отомстить за свое оскорбление? Вся эта скорбь, унижения, все, от чего мог страдать ребенок душой и телом, от всего этого страдал я. Вы думаете, что все прошло? Правда так думаете? Скажите это, глядя в глаза, Ноэль.

Педро Ноэль опустил голову. Затем проследил взглядом за Хуаном, который подошел к внутренней двери дома, и повернулся к ней решительным жестом.

– Хуан, куда ты?

– Не беспокойтесь, Ноэль. Просто удовлетворить любопытство. Хочу знать, что думает и чувствует Моника де Мольнар. Хочу знать, насколько сильна ее любовь, несмотря на кровь сестры, брызнувшей сегодня на Ренато, которая могла бы покончить с ним. Хочу увидеть и послушать!

– Каталина… Моя бедная Каталина…

– Где моя дочь? Где моя дочь? Я хочу видеть ее, живую или мертвую!

– Ты увидишь. Увидишь немедленно. Дай себе минуту, успокойся.

Рыдая в платок, Каталина де Мольнар остановилась, ей нужны были силы, чтобы удержаться на ногах, взгляд Софии обыскал пустую повозку, и душа, казалось, вздохнула свободнее, она проговорила: