Худой мужчина

— Откуда ты знаешь? — спросил я. — Разве не ты просил телефонистку ни с кем не соединять?

— Я… да, я просил. Я боялся, что если он позвонит, пока вы там, вы узнаете, кто звонил. Только мне кажется, что если бы он звонил, он бы попросил передать, а он этого не сделал.

— Выходит, ты с ним не встречался?

— Нет.

— И он не говорил тебе, кто убил Джулию Вулф?

— Значит, ты соврал Дороти?

Он опустил голову и кивнул, глядя в пол.

— Я… это… наверное, это из ревности. — Он поднял на меня порозовевшее лицо. — Видите ли, Дорри всегда смотрела на меня снизу вверх и считала, что я почти обо всем знаю больше всех на свете, и, понимаете, она шла ко мне, если ей про что-то надо было узнать, и всегда делала так, как я говорил. А потом она повстречалась с вами, и все изменилось. Она стала больше почитать вас, а не меня… то есть, это все естественно, было бы глупо, если бы было не так, потому что, конечно, никакого сравнения быть не может… ну, и я взревновал и возмутился… не совсем, конечно, возмутился, потому что я вас тоже очень уважаю. Но мне захотелось что-то сделать и произвести на нее впечатление — вы, наверное, сказали бы, попижонить. И когда я получил это письмо, я представил все так, как будто встречался с отцом, и он сказал мне, кто убийца, чтобы она подумала, что я знаю что-то, чего вы не знаете. — Он остановился, запыхавшись, и вытер лицо платком.

Я еще раз переиграл Гилда в молчанку, и он сказал:

— Ну, я думаю, большой беды тут нет, сынок, если ты, конечно, сам ее не накликаешь, умалчивая о другом кое-чем, что нам было бы не худо знать.

Юноша покачал головой:

— Нет, сэр, я ничего не утаиваю.

— Ты что-нибудь знаешь о той цепочке с ножичком, которую нам передала твоя мать?

— Нет, сэр, я вообще о ней узнал только после того, как она ее отдала вам.

— Как она себя чувствует? — спросил я.

— О, по-моему, нормально, хотя она говорит, что сегодня собирается пролежать весь день в постели.

Гилд прищурился:

— А что с ней такое?

— Истерия, — сказал я. — Они с дочкой вчера повздорили, и она вышла из себя.

— О чем повздорили?

— Бог знает — очередные женские разборки.

Гилд сказал:

— Г-м-м, — и почесал подбородок.

— Флинт не ошибся, сказав, что у тебя не было возможности поискать документ? — спросил я.

— Нет. Я не успел даже дверь прикрыть, как он на меня набросился.

— У меня работают великие детективы, — проворчал Гилд. — Интересно, он «ку-ку!» не вопил, когда выскочил на тебя? Ну да ладно. В общем, сынок, я могу сделать одно из двух, а что именно — зависит от тебя. Я могу задержать тебя на некоторое время, а могу и отпустить, но только в обмен на обещание, что ты дашь мне знать, как только отец свяжется с тобой, и что он тебе скажет, и где захочет встретиться с тобой, если, конечно, захочет.

Прежде чем Гилберт успел ответить, я сказал:

— Гилд, нельзя от него такого требовать. Это все же его отец.

— Нельзя, да? — он недовольно уставился на меня. — Если его отец невиновен, так это для его же, отца, то есть, пользы.

Я промолчал.

Лицо Гилда постепенно прояснилось.

— Ладно. Тогда, сынок, я, скажем, отпускаю тебя под честное слово. Если отец или еще кто-нибудь о чем-нибудь тебя попросит, обещай, что откажешься, потому что дал мне честное слово, что ничего предпринимать не будешь.

Я сказал:

— Это приемлемо.

Гилберт сказал:

— Да, сэр, я даю вам слово.

Гилд плавно повел рукой:

— О’кэй. Ну, беги.

Юноша, вставая, сказал:

— Спасибо большое, сэр, — а потом обратился ко мне: — Вы будете…

— Если не торопишься, — сказал я, — подожди меня в коридоре.

— Обязательно. До свиданья, лейтенант Гилд, и спасибо. — Он вышел.

Гилд сгреб телефон и приказал найти и доставить ему «О помпезности» со всем содержимым, после чего заложил руки за голову и откинулся в кресле.

— Ну и что?

— Можно только догадываться.

— А вы что, все еще думаете, что убийца — не Винант?

— Какая разница, что я думаю? Считая то, что вы получили от Мими, у вас на него набралось достаточно.

— Разница очень большая, — заверил он. — Очень бы мне хотелось знать, что вы думаете и почему.

— Моя жена думает, что он пытается выгородить кого-то другого.

— Да ну? Г-м-м. Я не из тех, кто недооценивает женскую интуицию и, извините меня, миссис Чарльз потрясающе толковая женщина. И на кого же она думает?

— По последним сведениям, этого она еще не определила.

Он вздохнул.

— Что же, может быть, эта бумага, за которой он послал сына, что-нибудь прояснит.

Но бумага в тот день ничего не прояснила: люди Гилда не смогли ее найти, как и не смогли найти книги под названием «О помпезности» в комнатах убитой женщины.

XXVIII