Художественные музеи Бельгии

Привлекая поначалу красотой цвета и декоративностью, она постепенно заставляет зрителя углубиться в длительное созерцание, рассматривание, принося несказанное наслаждение той радостной умиленностью, идущей от чистосердечия, с которым великий художник восхищается человеком, его красотой и чистотой, природой и, конечно, самим существованием прекрасного мира, — чувство, которое нам знакомо уже по ван Эйку. Лица всех присутствующих сосредоточенны. Каждый погружен в размышление, которое вызывает в свою очередь душевную взволнованность, подобно легкому облачку, отраженную на лицах. Эта эмоциональная настроенность объединяет всех и рождает особую атмосферу близости, родственности человеческих душ. Тонкая стройная фигурка св. Екатерины пленительно грациозна в парчовом роскошном платье, накинутом поверх другого, пламенно-красного цвета, изнутри отороченного белой тканью. Длинные рукава закрывают руки до пальцев. Один из них она отогнула, чтобы легче было младенцу надеть кольцо, — трогательная и неожиданная деталь в торжественной сцене.

Г. Мемлинг. Обручение св. Екатерины. 1479

Слева за фигурой Иоанна Крестителя даны сцены из его жизни, которые составляют содержание левой створки. Справа за фигурой Иоанна Евангелиста, между колоннами, видна фигура в черном по традиции признаваемая всеми за автопортрет Ганса Мемлинга. В глубине за ним изображены эпизоды из легенды об Иоанне Евангелисте, продолженные на правой створке алтаря.

Мемлинг был одарен необычайно тонким пониманием лирической поэтики цвета. Утонченность его колористических гармоний несет в себе нежнейшие оттенки человеческих настроений.

К 1480 году относится датированный портрет Марии Морель. Латинская надпись на картине гласит: «. .сивилла персидская, год 1480…». Молодая женщина одета по моде того времени, и ничто, кроме надписи, не указывает на отождествление ее с пророчицей. Так и непонятой остается причина, побудившая художника дочь бургомистра Брюгге назвать сивиллой. Можно лишь принять во внимание несомненную высокую нравственную чистоту, диктуемую набожностью, и гордую сдержанность чувств, заключенную в этом образе. Мария Морель представлена на темном фоне. Ее волосы забраны в чепчик, покрытый прозрачной вуалью, ложащейся мягко на плечи. На шее — золотая цепочка с подвеском из драгоценных камней. Руки унизаны перстнями, слегка касаются рамы. Ее лицо буквально притягивает к себе взгляд, поражая умом и незаурядной волевой собранностью. Строгость внутреннего облика выявлена графической четкостью силуэтных линий, вызывая в памяти великое мастерство Рогира ван дер Вейдена, у которого Мемлинг прошел великолепную школу рисунка. Картина находилась в госпитале св. Юлиана, а с 1815 года — в собрании госпиталя св. Иоанна.

Шедевр кисти Ганса Мемлинга «Богоматерь с младенцем и донатор Мартин Ниувенхове», хранимый в госпитале св. Иоанна, единственный дошедший до нас нерасчлененным диптих XV века, чрезвычайно распространенный в ту эпоху тип религиозной композиции. К сожалению, было время, когда створки безжалостно расторгались и оказывались в разных коллекциях, тогда как для понимания идейного замысла художника необходимо их совместное рассмотрение, ибо обе створки представляют собой всегда нерасторжимое единство.

Диптих был создан мастером в 1487 году по заказу Мартина Ниувенхове, который родился в Брюгге в 1463 году, стал синдиком Брюгге в 1492 году, капитаном в 1495 году и два года спустя бургомистром. Скончался Мартин в 1500 году тридцати семи лет от роду. Судя по его быстрой карьере, он был явно человеком незаурядным и принадлежал, несомненно, к богатому бюргерскому роду. На раме диптиха написано, что заказчику тогда было двадцать три года.

На левой створке представлена Мария с младенцем, на правой- Мартин Ниувенхове. На первый взгляд вам кажется, что они находятся в разных интерьерах, но, приглядевшись, вы замечаете их фигуры, отраженные в зеркале и понимаете, что они находятся в одной комнате. Таким образом, Мемлинг стремится объединить обе створки в нерасторжимое целое, создать ощущение единой среды и развить представление о пространстве не только в глубину картины, но и навстречу зрителю.

Богоматерь сидит на низком табурете за столом, покрытом ковром, поддерживая правой рукой сына, а левой — протягивая ему красное спелое яблоко. Справа от нее раскрыта на пюпитре книга, но мы обнаруживаем эти предметы только отраженными в зеркале.

Мария облачена в голубое платье, рукава которого оторочены беличьим мехом. Золотистые волосы тонкими волнистыми прядями покрывают хрупкие плечи. Голова кажется большой по отношению к тонкой, почти бесплотной фигурке. Замкнутое выражение лица усиливает отрешенность от мирской суеты. Движения рук поражают утонченностью и грацией. Целомудренный строгий образ идеален, величав и женствен. Он подчиняет себе интерьер, все окружение, господствует над видимым через окна ландшафтом. Ясность природы гармонически соотнесена с чистотой ее душевного мира.