Художественный символ в «Слове о полку игореве»

Символические образы подготовки Игоря к побегу дополняют и объясняют друг друга, оставляя полную свободу для нашего воображения о том, в какое время года он бежал из плена.

Игорь, кажется, только и ждал знамения Солнца, так как вполне был готов к побегу. Его мысль и его чувства, словно трепетные мембраны, настроились на восприятие Природы. Его душа теперь чутка к «указаниям» Солнца и ко всем другим голосам и знакам Природы. С начала и до окончания побега он изображается её послушным учеником. Вся цепь отождествлений Игоря с животными и птицами (горностаем, гоголем, соколом и т. д.), которым он подражает, означает не только его слияние с Природой и спасительный союз с нею, но и преображение его души за время плена, без чего союз был бы, разумеется, немыслим.

Вместе с Игорем бежал половец Овлур, и это было немалой удачей, ибо он, конечно, знал степные дороги. Беглецы были уверены, что за ними вскоре бросится погоня, а потому скакали с предельной быстротой, держа и ночью («подъ мылами») «заданное» Солнцем направление («идутъ сморци мьглами»). Наверное, Игорь и Овлур не запасались пищей на дорогу, чтобы не выдать замысла побега, и потому им приходилось добывать себе пропитание охотой, «избивая гуси и лебеди завтроку, и обеду, и ужине». Отметим одну семантическую тонкость: чтобы слово «лебеди» не прочитывалось здесь символически, то есть в значении «враги», Поэт добавляет перед ним слово «гуси». Таким образом получилось словосочетание «гуси и лебеди» со значением «птицы, на которых охотится и сокол, и человек». Без слова «гуси» текст должен был бы толковаться иносказательно, так как слово «лебедь» уже трижды было употреблено в значении «половец, враг». Но Поэт этого, разумеется, не хотел, ибо тогда получилась бы нелепица, будто Игорь и Овлур завтракали, обедали и ужинали убитыми врагами.

Многодневная гонка закончилась, как и следовало ожидать: «ведь они надорвали своих быстроногих коней». Случилось это где-то у реки Донец, уже в пределах русской территории, о чём свидетельствует мирный, дружеский диалог Донца и Игоря.

Донец, как в сказке, обращается к Игорю на его родном языке и даёт оценку побегу: «Князь Игорь! Немало тебе славы, Кончаку — досады, а Русской земле — отрады!». Оценка лестная, и, наверное, не вымышленная Поэтом, а существовавшая на Руси, конечно, не обязательно в художественной форме. Донец выражает мнение тех, кто относится к Игорю, как сам Донец, то есть мнение друзей Игоря. Побег в оценке Донца — событие общерусское и внешнеполитическое, не рядовое, а весьма заметное.

Слова Донца взволновали Игоря, и он раскрыл ему свою душу. Ответ, выдержанный в иносказательном ключе, поражает и неожиданностью и глубиной. Многозначительна сама форма обращения Игоря к Донцу: «О Донче!» Интонация и экспрессия, как в обращении Ярославны к Ветру или Днепру, почтительная, всерьёз уважительная. Одно это свидетельствует о глубокой внутренней перемене Игоря за время плена. Ведь перед походом он пренебрёг дружеским предупреждением самого Солнца! Еще более характерно для нового Игоря, что он решительно не принимает щедрой похвалы и скромно, но убеждённо переадресовывает её Донцу, который сделал всё, что мог, для Игоря, попавшего в беду: «О Донче! Не мало ти величия…» Игорь не сказал «и тебе», или «и тебе тоже», или как-либо так, чтобы хоть частично сохранить за собой отзыв Донца. Напротив. Подчеркнуто повторив оценку, он в полной мере возвращает её Донцу. Поэт, несомненно, согласен с Игорем, так как даёт ему слово для доказательства своей правоты: «Немало тебе славы: ты лелеял князя на волнах, подстилал зелёную траву на серебряных брегах, одевал туманом тёплым под сению дерев зелёных, охранял — гоголем на воде, чайкой над рекой, чернятью на ветрах». Игорь говорит о себе в третьем лице, и это придаёт его словам весомую объективность. Вместе с тем тут содержится глубокая самохарактеристика Игоря, способного ныне на трезвую, беспристрастную оценку своего поступка. Перед походом у него такой способности не было. Тогда его разум был в плену страстей и желаний. Трагические события последних месяцев перевоспитали Игоря и в этом отношении.

Поэт не показывает диалектики душевного преображения Игоря, а лишь фиксирует её результаты. И, как всегда, начинает с главных. Их два: изменение взаимоотношений с Природой и изменение отношения к самому себе.

Донец одушевлён. Все его атрибуты, кроме речи, взяты от Природы, а не от человека. Донец изображается только в виде реки. Она течёт, у неё есть берега, на ней плавают и над ней летают птицы, но вместе с тем сама река, её берега и все окружение действуют, как разумные существа, подчинённые единой воле. Донец, хотя и не изображается человеком, но, словно равный с равным, беседует с князем.