Художник, что рисует... (СИ)

В голову сразу же пришла идея о том, что если у меня получилось нарисовать и оживить фрукты, то почему бы не попробовать нарисовать дверь на волю? Почему я должен терять на зоне три года, только из-за глупых амбиций дрянного мальчишки, чьё тело я занял в момент своего переноса сюда. Ведь это же так просто, нарисовать на стене дверь, или небольшой люк, и выбраться из вагона. Тем более, я заметил, что после того, как я воспользовался рисунком, он сам исчез с поверхности листа. Другими словами. Однажды нарисовав плод, я не смогу питаться им всю жизнь. Рисунок одноразовый. Нарисовал, съел. Захотел еще рисуй заново. Правда имеются некоторые сомнения в том, что будет ли действовать рисунок на другой поверхности, или он работает, только в тетради? В принципе это недолго и проверить. Решив попробовать, я устроился возле наружной стены, и попытался нарисовать на ней небольшой корабельный иллюминатор. Примерно такой же, как имелся на речном катере у Жорика, моего друга из будущего. Учитывая, что я сразу постарался сделать его небольшим, на его создание ушло у меня около трех часов. Единственной проблемой, оказалось то, что я не смог изобразить то, что находится за стеклом этого иллюминатора, и поэтому он никак не открывался. Как я понял, чтобы рисунок сработал, он должен быть максимально достоверным. А не просто выглядеть таковым. Я пробовал и так и эдак, но у меня ничего не получалось, когда в какой-то момент в камерах чуть пригасили свет, а я глянув в сторону коридора, за которым имелись окна, вдруг понял, что наступила ночь, и за окнами темно. Переведя свой взгляд на иллюминатор, я тут же достал черный карандаш и закрасил всю поверхность «стекла» в черный цвет. Мгновением позже, убедившись, что караульный находится на другом конце вагона я дотронулся до рисунка и почувствовав в свои пальцах нарисованную ручку, потянул за нее открывая небольшой проем.

Моя камера тут же наполнилась свежим ночным ветром, запахами леса, травы и душного дыма долетевшего до меня из трубы тепловоза. Похоже, все это заметил не только я, но и караульный. Тут же по коридору раздался приближающийся топот его сапог, а я, постарался, как можно быстрее захлопнуть свое окно, отсекая все эти запахи, и замечая, как нарисованная мною картинка прямо на глазах исчезает с поверхности стены вагона.

В эту ночь я почти не спал, прокручивая в голове мысли о том, чем займусь с самого утра, и какой именно рисунок будет самым наилучшим, для исполнения моего плана на освобождение.

Глава 4

4

Под утро я забылся и проснулся только в тот момент, когда начали разносить воду, и выводить в туалет. Быстренько оправившись, и перекусив надоевшим до отвращения ржавым соленым самом и основательно зачерствевшим хлебом, перекурил, и устроившись под шконкой, на полу возле стены, начал набрасывать контуры будущего люка, который откроет мне путь к свободе. Вообще-то нахождение на полу не приветствовалось. Это место чаще всего предназначалось для низшей тюремной касты – опущенных, обиженных, и прочих. С другой стороны, я и сам если бы не пришел в себя вполне мог оказаться среди них. И еще пару дней назад место под шконкой было для меня вполне законным. Но сейчас, я находился в камере один, и большой надобности в этом не было. С другой стороны, еще совсем недавно караульные видели мое состояние и потому когда я устроился под нижней полкой, чтобы порисовать, это ни у кого не вызвало удивления, или какого-то подозрения.

Контуры будущего люка, я набросал достаточно быстро. За основу был взят люк открывающий проем в мой собственный погреб из прошлой жизни. Учитывая, что тот люк от и до был сделан моими руками, я помнил его, можно сказать, до малейшей царапины и трещинки, и потому ничуть не сомневался, в том, что у меня все получится. К тому же он, как и стена вагона был покрашен в радикальный серый цвет. И потому воспроизвести все его оттенки было гораздо проще.

Я рисовал его, почти не отрываясь, лишь изредка выбираясь на полку, чтобы размяться и перекурить. Все же лежать на голом полу было не слишком удобно. Подобное место для рисунка, я выбрал по нескольким причинам. Во-первых, несколько опасался того, что караульный, увидев, чем я занимаюсь, решит, что это вполне благоприятный повод, и просто лишит меня карандашей. Ведь фактически я наносил рисунок на стену вагона а это было запрещено. А без карандашей нечего и думать о свободе. Вообще-то, отбирать у зэка разрешенные к провозу вещи было нельзя, по той простой причине, что он мог пожаловаться, и тогда, мало того, что вещь пришлось бы возвращать, так еще и за это можно было получить нагоняй. В моем случае, вполне могли обвинить в том, что я рисую на стенах, следовательно порчу окраску вагона. Именно поэтому карандаши могли быть изъяты, и никакие мои жалобы не помогли их вернуть.