Художник Её Высочества

Живой взгляд женщины, требующий ответа — глобальные вакуумные взаимодействия, разум неразвернутой причины мироздания. Легкий наклон головы вправо — электроны, вращаются вокруг оси влево. Наклон головы влево — электроны правосторонней ориентации. Теплая тень виска — ядерные процессы в сверхплотных, раскаленных до безумия ядрах галактик. Холодная тень переносицы — скорость света не триста тысяч километров в секунду, а как у учащегося младших классов, возвращающегося домой с двойкой в дневнике. Прядь волос, падающая на лоб, — новая комбинация спектральных линий. Прямая носа — Млечный Путь, пространство незамкнутой кривизны. Нос курнос — пространство замкнутой кривизны и Млечный Путь по кромочке. Уголок рта приподнят — гравитационная постоянная одна, опущен — гравитационная постоянная другая, такая, что человеку, живущему в нашем цикле мироздания да попавшему туда, нельзя будет приподнять от пола собственные шнурки на ботинках. Ямочки на щёчках — жить вселенной десять в сотой степени лет. Мешки под глазами — сутки.

Всё вокруг — искусство! И любая тварь божья на свете — творец. Точно так и бог-демиург, оказывается в конце концов не какой-то там триединой невразумительной сущностью, а просто художником, у которого после чесания вон на мочке уха остался след от небесного «церулеума».

Варварушка завела над ним на штанге конструкцию с доильной гирляндой, используемую в автоматическом молокодоении. Степан лежал на спине крестом, привязанный за кисти и щиколотки лентами к угловым стойкам кровати, дергался и пытался освободиться.

— Не шали! — прикрикнула на него Варварушка, вытягивая из гирлянды резиновые присоски, надевая на пальцы рук и ног. Надетые присоски сразу начинали сосать с причмокиванием.

— На пальцы-то зачем? Какое у меня молоко под ногтями?

— Неужели грязь?! Так ты говоришь, тебе нравятся пастушки?

Остались две присоски. Варварушка с сомнением оглядела художника, куда бы приложить. Надела предпоследнюю на нос — Степан гундосо взвыл и вынужденно открыл рот для дыхания.

— Нге нгавятся мгне пастушки!

Последняя присоска втянула язык, после чего он мог только мычать, корча лицом. Варварушка озадаченно прошептала:

— Одной не хватило. Надо же! — посмотрела Степану на низ живота, облизнулась. — А тау-китянки тебе случайно не нравятся? — наклоняясь.

Степан выгнулся на голове и пятках, отплюнул присоску. В дверях появился Головатый с бидоном для молока.

— Караул! Терентий, срочно позвони ноль один, ноль два и ноль три. На Землю нашествие тау-китянок!

С тем проснулся.

— Ух..! Сны, однако… Зря я на ночь молока с мёдом надулся.

В дверях правда стоял Головатый. Без бидона, понятное дело.

— Гутен морген, моё сердце. Отчего потеха?

— Ёксель-моксель! Как я об этом не подумал раньше? — живо вдруг так представив скользких монстриков Голливуда. — Варвара, она кто?

— Вот ты о чем… — помещая фальшивое тело в потёртое, но настоящее кресло. — Девку такую можно любить. Она почти что закон природы. Можешь ты, к примеру, переспать с влажностью воздуха? Не забивай себе голову.

— Но как же..! Всё таки невинности лишил влажность воздуха.

— С таким же успехом она может лишить невинности тебя в бане. Только вряд ли посчитает нужным.

Эта сила представлена здесь уже потому, что нет силы колоссальней. Если сказать, Варвара — свет, в таком случае возникает момент символизма, при котором божественная эманация традиционно приравнивается к духу и является проявлением нравственности, интеллекта и семи добродетелей. Если сказать, что Варвара — зодиакальный свет, в таком случае понятийные категории следует переводить из метафизической плоскости в физическую. Надо представить солнце, истекающее чудовищным жаром, представить как массивный астрономический объект, окруженный облаком из мельчайшего вещества, вещества метеоритных потоков, распадающихся малых планет. Этот бульон пронизывается корпускулярным излучением, которое расщепляет поверхность косной материи и превращает её в коловращение всего, что есть в периодической таблице Менделеева. И если разговор о мириадах комбинаций, значит, не могут не сложиться такие комбинации, при коих, если не синтезируются органические молекулы, то на основе окиси углерода и водорода возможны более летучие структурные связи. Если человечеству тьфу и растереть лет, то кипящая хромосферная жизнь — с первой же заварки. И жизнь весьма эффективная. Хотя опять же качественно другой уровень. А персонификацию через Варварушку — уже больше их примочки. Так же, как с бадьяновской субституцией. Образно можно еще следующим образом объяснить. Скажем, едят из общего котелка, в нём две ложки. Ими вроде никто не пользуется, но выкинуть нельзя. Поэтому, чтобы не цеплялись, ложки для удобства завиваются спиралью по стенке котелка. Тем не менее, повториться, они есть.

Есть… У Степана оторопь на лице — чем он занимался, нежный отрок?! — то с кремнием пьянствовал, то со светом обнимался. Головатый оторопь замечает.

— Привыкай. Придет время, такое увидишь..!

Степан так и не воткнул зубную щетку в рот. Обернулся, округляя глаза. На что намекается?