Художник и Дракон (СИ)

Глава 38, в которой другая боль

Он всего лишь хотел быть признанным. Хотел любви матери и гордости отца. Быть центром их мира и ничего больше.

Отец хотел хороших оценок и он был лучшим. Хотел, чтобы пошёл по его стопам и стал ловцом и он превзошёл его, став самым быстрым и ловким уже на первом курсе. Отец желал, чтобы сын был героем и он стал избранным, сражающимся за жизни своего народа. И пусть не всегда послушным, порой капризным, но Ричард изо всех сил старался стать тем, кем хотел в нем видеть отец.

Маме же нужен был любящий и понимающий сын. И он снова пытался. Любил мать больше жизни, сжимая зубы терпел, когда она уходила к брату, и сквозь боль и отчаяние понимал, что она мать и ей это необходимо. Но…

Ни одного искреннего доброго слова, никаких нежных материнских объятий, и ни разу не ловил он на себе ласковых взглядов. Лили никогда не радовалась его достижениям и победам. Да, она хвалила, говорила, что гордится им, но в этих словах никогда не было правды. Его мама ненавидела Ричарда. И он знал причину этой ненависти.

Гарольд.

Старший брат, от которого он с такой легкостью избавился, и который всё никак не хотел исчезать из их жизни. Он словно призрак преследовал Ричарда, всё время напоминая ему, что несмотря на обаяние Песочника, отец понимал и помнил о старшем сыне, которому отказал в наследии, а мать рвалась к нему, желая загладить вину. Все мысли родителей были о Гарольде, вся любовь матери была для Гарольда. И пусть за все семнадцать лет его имя не произносилось в доме Поттеров, Ричард читал его в поступках матери и в глазах отца.

А Ричард всего лишь хотел быть единственным ребёнком.

Он не хотел этой силы, которая вынуждала отца смотреть на него, он не хотел тогда подсыпать то зелье матери. Но у него не было выбора. Отец, чем дальше, тем сильнее отдалялся от него, а мать всё чаще пропадала из дому и возвращалась поздно ночью. Незаметно их такая гармоничная с виду семья начала крушится.

И всё из-за Гарольда. Заноза в заднице, которая всё время чешется и мешает двигаться вперёд. Вот бы его никогда не существовало. Вот бы вернуться во времени и не позволить ему родиться.

Вот с такими мыслями Ричард когда-то перерыл всю библиотеку дома и в Хогвартсе. И всё ради того, чтобы узнать побольше о своей силе. Гоблины были так любезны, что поделились с ним информацией о его уникальности и том, что время над ним не властно. Он надеялся, что, возможно, раз время ему нипочём, то может есть возможность его себе подчинить? И тогда он сможет… Очень многое сможет.

И вот наконец-то, тоненькая ничем не примечательная книжечка, больше похожая на дневник, одна из последних найденная им среди ненужного хлама в Выручай-комнате, оказалась той самой. В ней коротко описывалось то, что рассказывала Антарктида — несколько приёмов контроля силы. Но что более важно — в ней находилась информация о некоем артефакте. Созданном при странных обстоятельствах более тысячи лет тому назад. До сих пор не изучен, но одно ясно — он способен контролировать время: настоящее, будущее и прошлое. Всё находилось в руках владельца артефакта. Один нюанс, чтобы этого достичь, сначала нужно заполнить стеклянный сосуд песком. Необычным песком, живым временем.

Уцепившись за это, словно утопленник за спасательный круг, Ричард в тайне ото всех: от родителей и, главное, от крёстного, который становился всё навязчивее и навязчивее со своей идеей о Тёмном лорде, учился контролю своей магии. Если верить описаниям, то артефакт сам выбирает себе хозяина, соблазняясь его силой и мощью, тем самым притягивая нужного Песочника к себе и своему местонахождению. А потому, Ричарду нужно было, как можно быстрее, стать сильнее всех остальных возможных конкурентов.

Первый месяц самостоятельных тренировок всё шло как по маслу. Больше парень не боялся неожиданных всплесков, одной волей мог превратить предмет в песок. И уже приступил к вышей степени контроля. Умение становиться песком, растворяться в нем, расщеплять мельчайшую клетку на несуществующую молекулу. И тогда он сможет, точно сможет призвать и сам откликнуться на зов.

С упоением следя, как один палец за другим растворяются и развеиваются легчайшим дуновением, Ричард с ума сходил от удовольствия, когда одновременно смог прикоснуться к бесчисленному количеству вещей, разом ощущая и холод от камня, и тепло от огня в камине, даже приятная мягкость одеяла ощущалась так, будто он сам касался его.