Художник и его окружение

Собеседница преподает в консерватории, лето с мужем, дочерью и безымянной морской свинкой проводит на даче. И вот дачная история. Свинка в картонном ящике жевала травку и в благодушном настроении была замечена бродячим котом. Хорошо, что дочь оказалась рядом, успела спасти.

– Представляешь, что творится? Никогда такого не было. Среди бела дня. Скоро на улицу нельзя будет выйти.

– Но жива? – Волнуется Виленкин.

– Жива. Только тронулась. Из клетки за ноги тащу, чтобы почистить. Этого еще не хватает.

– Нормально. Сейчас народ вечером дома сидит.

– Это, по-твоему, нормально? Ну, знаешь…

…Ночью Виленкина давит тяжкий сон. На вытянутых руках он несет глыбу мороженого ирландского мяса. Несмотря на лед, жарко, впереди на плите урчит огромная сковорода. Еще немного. Но тут на гладкой поверхности кондиционного продукта с фиолетовым ирландским клеймом вздымается рыжая шерсть и на Виленкина таращится чудовищных размеров морда с кровавым следом кошачей лапы под тусклым стеклянным глазом. От неожиданности Виленкин роняет ношу, и свинка с грохотом валится ему на ноги…

Есть от чего проснуться. Виленкин открывает глаза. Страшилище исчезает, а грохот, наоборот, рвет уши. Это трубы. Летом горячей воды, как обычно, нет. Но, в отличие от прошлых лет, жильцы не жалуются. Горячая, говорят знающие люди, идет с радиацией. Так что лучше мыться холодной. Зато теперь, когда дали горячую, трубы отвечают оглушительным ревом. Как объясняет сантехник – грамотный человек – выравнивается давление в системе. Где-то за несколько этажей ранняя бабушка, из тех, что, кажется, вовсе не ложатся, открывает воду. И сонный люд срывается крутить краны, выравнивать капризное давление. Виленкин влетает в ванну, заполненную тугим банным паром, и видит, как бьется, стреляя кипятком, кольцо душа. А за окном на самом дне белого тумана мерцают огоньки первого автобуса. Окончательно Виленкин просыпается от тишины. В утренней телепрограмме рекламируют круиз в южные моря для капитанов отечественного бизнеса.

Помощница Виленкина является точно в срок. Миловидная, спокойная, сосредоточенная, настоящая учительская дочь. Забот дома по горло, но успевает везде. Работают долго, голова не занята, самое время оживить воспоминания:

– Представляете, вернулся человек из Ленинграда. Рассказывает, что там продуктов навалом.

– Где, где?

– В Ленинграде.

– Не выдумывайте. Нет там никаких продуктов. Петина тетка раньше всегда передавала. А теперь просит, масла прислать.

– Сливочного?

– А какого же?

– Это верно. – Спокойно подтверждает Виленкин. – Со сливочным там перебои. Обходятся оливковым, подсолнечным. Скажите вашему Пете, что его тетка не выдерживает испытания изобилием.

– Да, вы что. – Виленкин с огорчением отмечает, в женском тоне появляются насмешливо-пренебрежительные интонации. – Какое оливковое? Я ей две банки майонеза отправила. Пишет, что молится за нас. Будет с сухарями чай пить.

– Не знаю, как с майонезом, а насчет сухарей передайте, чтобы не ломала последние зубы. Хотя ветеранам бесплатно вставляют. Пусть лучше купит суворовское печенье.

– Какое, какое? – Женщина не думает скрывать насмешку.

– Суворовское. Полководец, если помните. – Виленкин берет официальный тон. – Что вы кривитесь? – Во рту Виленкина появляется восхитительный вкус, и он документально фиксирует. – Грибок из сухого теста. Сверху глазурь из шоколада, а под шляпкой – капелька крема. – Виленкин вспоминает Люду. – Между прочим, очень полезно для женской фигуры.

– Вы сами ели?

– Нет. А человек был, вернулся и рассказывает.

– У меня нет времени это слушать. Ребенку пойду звонить.

Возвращается и начинает лихорадочно собираться. – Нельзя на минуту оставить. Налила утром в чайник кислоты, накипь отодрать. Три раза предупредила. А он чай выпил, мама, чего кислый такой, горло сильно щипет…

…И последнее. Вечером заходит Вадик, поправить замок. Вадик создан, чтобы приходить друзьям на помощь. Белая бородка. Точные пальцы так и летают. Щелк-щелк. Теперь маслицем смажем, чтоб навек.

– Ты учти. Масло я достала. – Говорит Наташа. Подруга Вадика, работают вместе. И зашли вместе. Наташа высокая, красивая, вид спортивный. Белая блузка с распахнутым воротом, смелые глаза, темные волосы крупными кольцами по плечам. Как с портретов старой европейской знати – мужчины женственны, дамы неприступны. Там бы Наташа была на месте.

– Как-то после ресторана в Сочи, – занимает она рассказом, – захотелось побыть одной. Устала от этой пошлости. Плыву себе. Берега не видно. Тут пограничный катер. Как он меня заметил.

– Ты – женщина видная. – Вставляет Вадик.