Художник механических дел. Повесть о Кулибине

Кулибин поехал с Кваренги в крепость. И так и этак проверял отвесом положение шпиля — отклонения вовсе не наблюдалось. Стоит шпиль, как стоял.

Комендант же, доложивший Павлу о беде, бледный в ожидании царской немилости, не верит. Повел Кулибина в свой дом, напротив собора.

— Благоволите сквозь эти двери посмотреть на шпиль — кривизна очевидна.

— Вижу. Двери кривы, а не шпиль.

И для наглядности приложил к притолоке ватерпас. Признал комендант, что поспешил заключением.

Однако дело от того не стало проще. Мог комендант пострадать за нерадение, ибо, отвечая за крепость, отвечает и за прямизну шпиля. Ныне же пострадать может пуще — за испуг, напрасно причиненный императору. А то еще решит император, что Кулибин обманул, от трудного дела бежит — тогда будет Кулибину худо.

И, вздохнув, предложил Кулибин архитектору лезть совместно внутрь шпиля, удостовериться в его крепости.

Это было опасно. Шпиль петропавловской колокольни — шестьдесят сажен от земли: высота, подобная дому сорокаэтажному. Лестниц над колокольней нет. Карабкаться надо по стропилам, хватаясь за курантные проволоки и колокольные канаты. В шестьдесят пять лет — тяжко.

Старости Кулибин не ощущал, сердце здоровое, и потому готов был лезть без робости. Кваренги лет на пятнадцать моложе, но тучен и робок. Он испугался — так легко сорваться со стропил. А испугавшись шпиля, испугался вторично: гнева императора. Отказ подняться мог иметь последствия неисчислимые. Сперва ради страха пред императором архитектор пошел за Кулибиным. И поднялся на колокольню. Там лестница кончалась. Кваренги взглянул вверх, на стропила, по которым надлежало подниматься. И ощутил в голове кружение, а в коленях дрожь. Будь что будет — выше архитектор не полез. И вправду труден был путь. Один неверный шаг, одна прогнившая балка или голова закружится — и конец.

Медленно, пробуя ногой прочность опоры, взбирался Кулибин с работником. Более часа длился подъем. Тихо наверху, голос звучит глухо. Вековая пыль на стропилах. А паутины нет: так высоко муха не залетит, нечем кормиться пауку.

Кулибин осмотрелся. Приказал работнику подвинтить ослабшие болты, заклинить рассохшиеся балки. И более делать было нечего. Посидел на балке, рассматривая строение шпиля, запоминал. Может пригодиться. Внизу стоял Кваренги. Плакал. Он тревожился за Кулибина. Всякую минуту ожидал — вот сорвется. И себя жалел. Стареет, не решился лезть. Император будет недоволен. Лишит, пожалуй, пенсиона.

Кулибин начал спускаться. И спуск был труднее подъема — подчас на руках приходилось висеть, нащупывая опору для ног. Здоровье было крепко, однако и сам не ждал от себя такой сноровки.

Рапорт императору писал Иван Петрович. Шпиль осмотрен, повреждения исправлены. И по рапорту так выходило, будто он поднимался на шпиль вместе с Кваренги. И, все еще плача от пережитого страха, от грустных мыслей, Кваренги подписал рапорт. Да, выходило, будто оба лазили. И как-то сразу архитектор успокоился, повеселел; кажется, даже поверил, что лазил на шпиль.

Император был доволен. По сему случаю вспомнили, что Кулибину за смотрение над дворцовыми часами забыли платить жалованье, и выдали за четыре прошедших года.

Ну вот, не зря лазил — с особо беспокойными долгами можно расплатиться.

Однако важных перемен в обстоятельствах все не было, больших дел вершить не представлялось возможным.

Слава же была ныне — после спуска «Благодати» — не дворцовой, как при покойной императрице, а народной.

Ходил по столице, слегка прихрамывая, однако без костылей, артиллерии офицер Непейцын. Бывал в трактирах, показывался на гуляньях и был человеком известным — кивали на него: безногий ходит.

А свершилось это трудом Кулибина. При знаменитом штурме Очакова потерял Непейцын ногу. И по просьбе его взамен потерянной ноги построил ему Кулибин новую — механическую.

По чертежам Ивана Петровича изготовил ее седельный мастер из металла, кожи и дерева. Нога сгибалась в колене и в плюсне подобно натуральной, изготовлена же была на шарнирах с пружинами; при ходьбе бесшумна, и надевались на нее чулок и башмак. Поупражнявшись, Непейцын ходил даже без тросточки, забросив на чердак костыли.

Между тем обстоятельства Кулибина становились все теснее и надежды к лучшему не предвиделось.

Давно умер Эйлер — защитник Кулибина в делах академических. Екатерина Дашкова, невзлюбившая Кулибина во время своего президентства в академии, сумела ему досадить и на предбудущие времена: укрепила в академии отношение к механику оскорбительно небрежное. Денег на опыты не было. Росли долги…

Вот и новое царствование. Задушен Павел, на престол российский взошел Александр Первый. Когда-то Кулибин построил для него игрушечную гору с хрустальным водопадом, мельницами и прудом. Развлекал его комнатным фейерверком без пламени.

Александр прелестно умел изображать сердечность. Он принял Кулибина, как друга, целовался с ним, смотрел в глаза пустыми глазами, скрывая зевоту. Кулибин был ему не нужен, в сварах академических разбираться не было ни надобности, ни охоты.