Художник моего тела (ЛП)

— Много развлекаетесь, Олин? — Она указала на две вилки в раковине и два стакана на журнальном столике.

— Не ваше дело.

Она улыбнулась и ничего не ответила.

Я только что попала в ее ловушку, и не совсем понимала, как.

— Если это все... мне действительно нужно принять душ и...

— Насколько хорошо вы знаете Гилберта Кларка? — грубо перебила женщина-офицер.

Я обдумала свой ответ. Что было бы лучше? Признаться, что я влюблена в него, или солгать и сказать, что наши отношения были сугубо профессиональными.

Мое сердце ускорило свой ритм, захлебываясь от лжи.

— Ну?

Она положила руки на бедра. Почему-то я знала, что та ждет, чтобы поймать меня на лжи. Они узнали, где я живу, не от меня. У них были записи и способы выяснения информации. Это была их работа — раскрывать правду.

Опустив руки, я позволила честности ответить за себя.

— Мы с Гилом учились еще в школе, как я уже говорила вам в прошлый раз. Мы встречались, когда были моложе. — Даже я услышала застарелую боль в своем голосе, когда добавила: — Мы расстались и пошли каждый своей дорогой. Я нашла его снова чисто случайно, благодаря объявлению о работе. — Я подняла руку, обнажив зеленую экзотику своей плоти. — Работа в качестве живого холста.

— Интересно. — Она кивнула, ее глаза блестели. — И вы можете дружно работать вместе после подросткового разрыва?

— Это в прошлом. Это ничего не значит.

— Как бы вы описали Гилберта Кларка в школе? — Мужчина открыл свой блокнот, ручка зависла над страницами. — Тихий? Трудолюбивый? Какой была его семья?

Во мне поднялся гнев, за которым быстро последовала неоспоримая потребность защитить Гила.

Его семья всегда будет работать против него. Она всегда заставляла людей осуждать его, заставляла их верить, что он способен на жестокость, потому что он родился в такой среде.

— Я думаю, вам стоит разобраться в этом самостоятельно. — Я указала подбородком на дверь. — А теперь, если вы не возражаете. Я действительно должна...

— Люди не меняются, мисс Мосс. — Женщина-офицер снова прервала меня. — То, что вы думаете, что знаете о своем школьном увлечении, может скрывать правду, которая смотрит вам прямо в лицо.

Я помрачнела.

— На что именно вы намекаете?

— Я ни на что не намекаю. Просто говорю, будьте осторожны. — В этот раз ее глаза смягчились от доброты, а не от обвинения. — Монстры ходят среди нас. Носят ту же кожу. Просто они прячут свою сущность. Почти как краска, которая прячет вас.

Она сделала паузу, как будто ее речь — это все, что мне нужно, чтобы во всем признаться.

Я фыркнула и выдержала паузу.

— Хорошо. — Офицеры двинулись к выходу.

Мужчина кивнул и вышел в коридор, а женщина сделала паузу и снова протянула мне свою визитку.

— Если вы случайно вспомните правильный номерной знак или захотите изменить показания, позвоните мне.

Я взяла ее карточку и засунула ее глубоко в карман халата.

— Спасибо.

— Не за что. — С улыбкой, которую я не смогла расшифровать, она добавила: — Я бы не стала ему доверять, мисс Мосс. Человек, который зарабатывает деньги, превращая других в хамелеонов, может и сам быть хамелеоном. Три девушки потеряли свои жизни. Не потеряйте свою.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Олин

– Наши дни –

— Ну же, Гил. Возьми чертов телефон.

Я сбросила вызов, когда он в четвертый раз переключился на его автоответчик. Хотя подозревала, почему тот не отвечает. Я сомневалась, что допрос в полицейском участке позволяет прерываться на личные звонки. Прошло всего пару часов с тех пор, как его «одолжили» для допроса. Возможно, я слишком остро реагировала.

Я знала все вышесказанное, но это не меняло того факта, что я отчаянно нуждалась в том, чтобы он взял трубку.

Что-то не так, Гил.

И... я не знаю, что делать.

Бросив бесполезный телефон на колени, я вцепилась в руль обеими руками и сосредоточилась на дороге. Надавила на педаль газа, превышая предельную скорость, изучая черный фургон, который ехал за мной.

Сердце бешено заколотилось, когда фургон поравнялся со мной, скользя, как угрожающая тень, готовая поглотить меня целиком.

Черт.

Мне следовало остаться в своей квартире.

Но опять же, ублюдок, от которого Гил пытался меня защитить, определенно побывал там. Я не чувствовала себя в безопасности, зная, что его руки трогали мои вещи, что он ходил по моим коврам и исследовал мой дом.

После того как полиция уехала, я на цыпочках пробиралась по дому, пытаясь отделить предчувствие от фактов. Мне почти удалось убедить себя, что это всего лишь безумное воображение, недостаток отдыха и зловещие слова Гила «ты в опасности», которые заставили меня усомниться в неприкосновенности моего дома.

Однако эта ложная надежда развеялась, как только я вошла в свою спальню и обнаружила на полу свои подушки. Странно, но, возможно, не слишком странно. Гил мог сбросить их с моей кровати, пока я готовила нам кофе перед отъездом. У него могла возникнуть непонятная потребность сделать что-то странное — например, испортить постель, на которой я спала, не предложив ему присоединиться.

Я могла бы придумать такую небылицу, если бы не символизм крови, заляпавшей постельное белье.