Художник, спускающийся по лестнице

Доннер. А они, в свою очередь, назвали бы твои записи…

Битчем. Тише!

Доннер…чепухой.

Муха садится на стол. Битчем хлопает ладонью по столу.

Битчем. Не попал!

Доннер. Вижу что я понапрасну тратил время.

Битчем. Нет, почему я тебя слушал. Клерки – в ванне – чепуха и прочее. Но мои записи не для клерков. Они – для посвященных, как всякое настоящее искусство.

Доннер. Мое искусство – для обычного человека.

Битчем. По одной элементарной причине – обычный человек посвящен в тайну твоего искусства. А вот собакам, попугаям и велосипедам оно не доступно… Следовательно, ты ориентируешься на вполне определенную публику. Я тоже, но тайна моих записей намного сложнее: она недоступна собакам, попугаям, велосипедам, клеркам и большей части человечества. Если ты проиграешь мои записи по радио, они покажутся слушателю бессмысленным шумом, потому что они не будут соответствовать тому, что он ожидает услышать, а людей следует приучать к тому чтобы определенные вещи вызывали у них те или иные переживания. Поэтому первой задачей художника является захватить силой какую-нибудь радиостанцию.

Доннер. Это еще Льюис сказал.

Битчем. Какой Льюис?

Доннер. Уиндем Льюис.[3]

Битчем. Нет, на самом деле это сказала Эдит Ситуэлл.

Доннер. Чушь.

Битчем. Она сказала это мне, когда я с ней танцевал.

Доннер. Ты никогда не танцевал с Эдит Ситуэлл.

Битчем. Нет, танцевал.

Доннер. Ты путаешь ее с той американкой, которая пела негритянские спиричуэле на балу в честь совершеннолетия Нэнси Кьюнард.[4]

Битчем. Нет, я танцевал с ней на свадебном балу Королевы Мэри.[5]

Доннер. Ты спятил!

Битчем. Ну, не на свадебном, разумеется, а на балу в честь спуска на воду.

Доннер. Нет, это был бал в честь совершеннолетия Нэнси Кьюнард!

Битчем. Почему в таком случае он проходил на кораблестроительной верфи?

Доннер. Ты явно что-то путаешь, британские суда не спускают на воду под звуки негритянского джаза.

Битчем. Я имел в виду не бал в честь спуска на воду, а бал в честь первого плавания.

Доннер. Я отказываюсь спорить с тобой. Что бы там ни было, ты несешь полную чепуху.

Битчем. Это кажется чепухой только тем, кто не знает, зачем слушать и как правильно это делать.

Доннер. Битчем, ты о чем это сейчас говоришь?

Битчем. Ну, Доннер, похоже, твой склероз зашел далеко. Разумеется, о моих записях. Если бы у меня был свой человек в начальстве Би-би-си, мое творчество давно бы уже стало популярным искусством!

Доннер. Популярным – может быть, искусством – вряд ли. Художником называют того, кто обладает талантом делать более или менее хорошо то, на что люди, лишенные таланта, не способны совсем или же способны в очень ограниченной степени. Искусство, не требующее таланта, – это логический абсурд, на котором паразитируют личности вроде тебя, обладающие артистическими наклонностями, но лишенные способностей.

Битчем вновь хлопает ладонью по столу, пытаясь убить увертливую муху.

Битчем. Не попал!

Доннер. Талантом называется сочетание творческих способностей и творческого воображения.

Битчем. Да куда же она подевалась?… А, вот она… (Вновь бьет по столу.) Черт!

Доннер. Способности без воображения свойственны ремесленникам: это полезные люди, которые снабжают нас множеством полезных вещей – например, плетеными корзинками для пикников. Воображение без способностей – особенность современного искусства.

Битчем. Я восхищен твоей безупречной логикой.

Доннер (в отчаянии бьет кулаком по столу). Битчем!

Битчем. Неужели попал?

Доннер. Я пытаюсь открыть тебе глаза на то, что твой король – голый.

Битчем. Но, Доннер, сколько я тебя знаю, ты только тем и занимался, что пытался выяснить имя портного, который пошил ему новое платье. Символизм, сюрреализм, имажинизм, вортицизм, фовизм – дадаизм, дрип-экшн, хард-эдж, поп-арт, концептуализм, пост-концептуализм – да не прошло и нескольких дней с тех пор, как ты оставил всех нас без сахара, пытаясь изготовить съедобную Венеру Милосскую – и вот, поздравляю, ты вернулся туда, откуда начинал в детстве! Какая муха тебя ужалила!

Доннер. Я вернулся к традиционным ценностям, потому что только они, а не твои фокусы представляют ценность для истории искусства. Я не хочу раскаиваться в своем прошлом, но в нашем возрасте легкомысленность несколько нелепа, ты не находишь?

Битчем. В нашем возрасте нелепо практически все. Единственное, на что нам как художникам остается надеяться, так это лишь на то, что, утратив все свои комплексы, мы сумеем дойти до крайних степеней нелепости. Собственно, этим ты и занимаешься, взявшись сейчас за портрет Софи. Ведь ты же не можешь не видеть, что это типичный запоздалый поп-арт в прерафаэлитской манере, что в наши дни нельзя рассматривать иначе как попытку воскресить на новом витке принципы дадаизма…

Доннер отвешивает Битчему пощечину.