Художник зыбкого мира

Это случилось почти тридцать лет назад; мы оба были тогда молоды и честолюбивы. А вот вчера Мацуда выглядел совсем иначе. Недуги истерзали его тело, а некогда красивое надменное лицо сильно портило то, что дрожащая нижняя челюсть, казалось, никак не могла соединиться с верхней. Мацуда вошел в гостиную в сопровождении той женщины, что впустила меня в дом. Она помогла ему сесть поудобнее и ушла. Когда мы остались одни, он посмотрел на меня и сказал:

— Ты, похоже, хорошо сохранился. Должно быть, следил за своим здоровьем. А я, как видишь, стал сущей развалиной со времен нашей последней встречи.

Я выразил ему сочувствие, но постарался заверить его, что выглядит он совсем не так плохо.

— Не дури мне голову, Оно, — возразил он с улыбкой — Уж я-то знаю, как быстро тают мои силы.

И похоже, сделать уже ничего нельзя. Приходится просто ждать и смотреть, сумеет ли мое тело выкарабкаться или же мне станет еще хуже. Все, хватит о грустном. Я, правда, несколько удивлен тем, что ты вдруг решил навестить меня. Расстались мы, по-моему, далеко не друзьями.

— Вот как? Но ведь мы, кажется, не ссорились?

— Разумеется, нет. С какой бы стати нам ссориться? И я очень рад, что ты снова заглянул ко мне. Мы, должно быть, уж года три как не виделись.

— Да, примерно так. Но я и не думал избегать тебя. Я давно уже к тебе собирался, но то одно, то другое…

— Естественно, — сказал Мацуда. — Ведь забот у тебя хватает. Ты уж прости, что я не смог присутствовать на похоронах Митико-сан. Я все хотел написать, выразить свои соболезнования… Но дело в том, что я узнал о случившемся лишь спустя несколько дней. И потом, естественно, мое собственное здоровье…

— Да, конечно, я понимаю. Да Митико наверняка даже смутили бы чересчур многолюдные похороны. Во всяком случае, она знала, как ты к ней относишься.

— Я помню, как вас с ней знакомили. — Он улыбнулся и покивал головой. — Знаешь, Оно, я тогда так радовался за вас.

— Это правда, я помню, — я тоже улыбнулся. — Да ты же нас и сосватал. А вот твой дядюшка с этой задачей справиться не сумел.

— Верно, — улыбнулся Мацуда. — Как приятно снова все это вспомнить! Дядя все время так терялся, что ничего не мог толком ни сказать, ни сделать — тут же багровел и умолкал. Помнишь, как это выглядело на вашей предсвадебной встрече в отеле «Янагимати»?

Мы оба немного посмеялись, и я сказал:

— Да, ты тогда очень много для нас сделал. Вряд ли без тебя все это так хорошо бы закончилось. Митико всегда вспоминала о тебе с благодарностью.

— Как все-таки это ужасно! — вздохнул Мацуда. — Погибнуть, когда война почти уже кончилась! Я слышал, это был какой-то внезапный налет?

— Да. И больше почти никто не пострадал. Это действительно ужасно, ты правильно сказал.

— Прости. Я невольно разбудил горькие воспоминания…

— Нет, ничего. Мне даже приятно поговорить о ней с тобой. Я сразу вижу ее такой, какой она была когда-то.

— Да, понимаю.

Все та же женщина принесла нам чай. Когда она ставила на столик поднос, Мацуда сказал ей:

— Госпожа Судзуки, это мой старый коллега. Когда-то мы были очень близкими друзьями.

Женщина повернулась ко мне и поклонилась.

— Госпожа Судзуки у меня и домоправительница, и нянька, — отрекомендовал ее Мацуда. — Только благодаря ей я все еще дышу.

Госпожа Судзуки тихонько засмеялась, еще раз поклонилась и ушла.

После ее ухода мы несколько минут сидели молча и смотрели в сад — перегородки госпожа Судзуки предусмотрительно раздвинула. С того места, где я сидел, была видна пара соломенных сандалий, оставленных на веранде в солнечном пятне, но самого сада видно почти не было, и мне даже захотелось встать и выйти на веранду. Понимая, однако, что Мацуда тоже наверняка захочет пойти со мной, а сделать это ему будет мучительно трудно, я решил остаться на месте; сидел и думал, сильно ли изменился его сад, или остался таким, как прежде. Насколько я его помнил, он хоть и был невелик, но обустроен с большим вкусом: лужайка, заросшая мягким мхом, несколько небольших изящной формы деревьев и глубокий пруд. Сидя рядом с Мацудой, я услышал снаружи характерный всплеск и собрался было спросить, по-прежнему ли он держит в пруду карпов, как он заговорил сам:

— Я не преувеличивал, сказав, что обязан госпоже Судзуки жизнью. Не единожды ее вмешательство было решающим. Видишь ли, мне удалось, несмотря ни на что, сохранить кое-какое имущество и сбережения, и в результате я в состоянии платить госпоже Судзуки достойное жалованье. Далеко не многим так повезло. Богачом меня, конечно, назвать нельзя, но если бы я узнал, что кто-то из моих старых коллег испытывает трудности, то сделал бы все, что в моих силах, чтобы ему помочь. В конце концов, у меня ведь нет детей, и деньги оставлять некому.

Я рассмеялся:

— Ты все тот же, Мацуда! Такой же прямолинейный. Спасибо, ты, право, очень добр, но меня привели к тебе совсем иные проблемы. Мне ведь тоже удалось сберечь свое имущество.