Худшие подруги

плечом к плечу. Их кривой смоки айс царапает мое чувство

прекрасного, но я помню, зачем пришла.

– Спокойно, это мирный визит, – говорит Аля, используя магию

расположения. – Хотим поговорить.

– Да что вы? – цедит Галя.

– Не наговорились еще? – подхватывает Лида ядовитым тоном.

Две курочки попали под перекрестный огонь случайно. Смотрю

на них и понимаю, что толком ничего не чувствую. Нет никакой

ненависти. Мне вообще до них нет дела. Как и до того, что они думают

о нас с Алей.

Невозможно нравиться всем – и не нравиться тоже. Не лучше ли

сконцентрироваться на чем-то более существенном, чем общественное

мнение? Родные люди, близкие друзья, любимый человек… Вот куда

должно быть направлено внимание, куда стоит вкладывать силы и

время. Остальное не так уж и важно.

– Где Лиза? – спрашиваю я спокойно.

– Чего тебе, Козырь? – слышу голос Коробкиной из туалетной

кабинки. – Пришла насладиться победой?! Браво! Вы отлично

выкрутились. Как и всегда. Козырь и Макарова получают то, что хотят.

Даже если надо шагать по головам.

– А мы пришли предложить перемирие!

Митрофанова и Кристенко роняют челюсти на пол, слышу рядом

с ухом удивленный вздох Али. Похоже, даже она от меня такого не

ожидала. Ищу в глазах подруги одобрение и нахожу даже больше, чем

рассчитываю. Аля не просто поддерживает меня, она понимает. Мы

снова на одной волне. И вот настоящее счастье – когда рядом тот, кто

разделит пополам все: чувства, эмоции, переживания. Все, кроме

парня. Это не работает, уж мы-то знаем.

Хлопает дверца, Галя и Лида расходятся в стороны. Лиза

появляется передо мной и с вызовом смотрит в глаза:

– Перемирие? Ты издеваешься?

– Прости меня, Лиз, – искренне говорю я.

Тишина взрывается, как бомба. Еще чуть-чуть, и девчонки могут

броситься прочь с криками, что Козырь промыли мозги инопланетяне.

Только это до сих пор я, просто немного взрослее, чем раньше.

– За все прости, – продолжаю я. – За насмешки, за соленый чай и

испорченные колготки. Лиз, мы конкретно заигрались. Зашли слишком

далеко. Я понимаю, ты злишься. Наверное, я это заслужила…

– Наверное?

– Ладно, – усмехаюсь. – Я заслужила. Но и ты хорошенько

потрепала мне нервы. Только зачем?

– Затем, что ты овца! – бросает Лиза, но я не чувствую в ее голосе

ядовитой злобы, скорее усталую насмешку.

– Ты тоже! – парирую я. – Напомнить тебе про разбитую

косметичку и снег в моем рюкзаке?

– Да-а-а… – тянет Коробкина, и на ее губах появляется слабая

улыбка.

Лиза опускает голову и проводит кончиками пальцев под глазами.

Она что, плакала? Ладно, один-один. Тьфу! Снова я за свое!

Встряхиваю головой и втягиваю ноздрями побольше воздуха:

– Мы должны прекратить вражду.

– Осталось полгода до выпуска, – помогает мне Аля. – И для нас

это время может стать замечательным, если каждый займется своей

жизнью.

– Знаешь что, Тася? – говорит Коробкина, поднимая на меня

взгляд.

Блин! Похоже, придется прикопать ее в сугробе.

– Я ведь всегда хотела быть похожей на тебя.

Внезапное признание Коробкиной дезориентирует, язык не

слушается, а в голове воет сирена. Лиза смотрит поверх моего плеча

туда, где стоит Макарова, и продолжает:

– Хотела такую же дружбу, как у вас.

– А разве у тебя ее нет? – взмахиваю руками, указывая на

Митрофанову и Кристенко. – Вы нас почти уделали, а это уже

достижение. Мы два месяца не общались, переругались с Бойко и

Юдиным. Чуть было не потеряли все, чем по-настоящему дорожим.

– Простите, – наступает очередь Лизы извиняться, и я слышу

правду в ее словах.

Аля делает шаг вперед и становится со мной рядом. По

обыкновению переглядываемся и обмениваемся улыбками. На душе –

спокойно и легко, будто огромный груз наконец-то упал с плеч.

Кажется, даже дышать теперь легче. И лопаты не понадобятся.

– Проехали, – говорит Макарова дружелюбно. – Вы нам больше

помогли, чем навредили. Все мы хороши. Сделаем выводы и забудем.

Согласны?

Коробкина кивает, улыбаясь шире. Курочки-подружки подступают

к ней с обеих сторон. И вот мы уже милые и прекрасные друзья…

Конечно, нет. Но окончание военных действий неплохо бы чем-то

подкрепить.

Снимаю с головы ободок и протягиваю Лизе:

– Я тебе кое-что должна.

– Нет. Ты что? Не нужно…

– Бери. Это подарок.

Лиза боязливо принимает ободок и крепко сжимает в руках, так

же, как и тогда… Только теперь совершенно с другими чувствами.

Папа бы мной гордился. Да чего там? Сама сейчас собой горжусь!

– Ладно, девочки… – говорю я, понимая, что умилительная пауза

затягивается, превращаясь в неловкую. – Если мы во всем

разобрались, нам пора…

– Есть еще кое-что, – серьезно возражает Аля. – Лиз, не могла бы

ты удалить фотки Дымарского? У парня скоро нервный срыв случится.

Он уже свое получил.

– А? Да. Хорошо, – бормочет Лиза, стыдливо отводя глаза.

– Вот и отлично.

Выходим с Макаровой в коридор. Беру ее под руку, шагая