Худшие подруги

Вхожу в квартиру Юдиных и слышу шум воды из-за двери ванной комнаты, а еще – приглушенную ругань из гостиной. Тетя Таня цокает языком и наклоняется ко мне. Она округляет глаза и произносит, понижая голос:

– Я бы попила с тобой чаю, но мы с Гришей собираемся в гости, а он снова растерял все свои носки. Мужчины такие беспомощные, когда дело касается порядка. Ты знаешь, куда идти. Будь как дома.

Мама Глеба оставляет меня одну. Плетусь в комнату друга, сжимая в руке пакет с конфетами. Сейчас у меня случится приступ… Точно случится…

Эй! Что за свинтус?! Кошмар какой-то!

Морщусь от лютого беспорядка Глебки, осматривая пацанскую комнату: десяток грязных кружек на столе и у кровати, листы, тетради, учебники, упаковки от печенья. Оставляю дары, которые принесла, и принимаюсь за наведение чистоты, пока у меня не началась вторая стадия припадка. Как так можно, а? Как?!

Погружаюсь в уборку с головой и забываю о времени. Уже добираюсь до компьютерного стола, собрав здоровый пакет мусора, как вдруг за спиной разносится испуганный рык:

– Ты че здесь делаешь?!

– Убираю за свиньей, – бросаю я, продолжая складывать тетрадки в ровную стопку.

– Я тебя не просил! – грохочет Глеб.

Он подбегает ко мне и хватает за руку. В нос бьет свежий запах геля для душа и мятной зубной пасты. Поворачиваю голову, взгляд Глеба в мгновение из грозного превращается в обеспокоенный.

– Что ты тут делаешь? – спрашивает он куда мягче.

– Зашла в гости.

Глебка хлопает глазами, и я залипаю. Ого… У него такие длинные ресницы. Я не замечала. А еще лоб кажется слишком чистым. В прошлом году он был весь в бугорках и красных пятнах. Неужели друг купил себе линейку косметических средств по уходу за кожей, о которой я говорила?

– Ты что, пьяная?

– Нет, – отмахиваюсь я и, отступая, выдергиваю руку из его хватки.

Что-то меня и правда повело… Блин, а его гель для душа классно пахнет. Совсем не так, как тогда в спортивном зале. Легкий морской бриз, лайм и еще что-то сладкое и знакомое, но никак не получается понять, что именно.

– Сегодня же пятница, – произносит Глеб, нахмурившись.

– А ты у нас что, календарь?

– Почему ты не с Макаровой? Вы ведь…

– Потому что я здесь!

– Вау! – Он взмахивает руками и оставляет их поднятыми до уровня груди, будто готовится защищаться. – Спокойно. Я просто спросил.

Кусаю нижнюю губу и смотрю в пол, и до меня внезапно доходит… Глеб вкусно пахнет, намывался в пятницу вечером, а еще на кровати лежат идеально отглаженные джинсы, футболка и рубашка, которые выбиваются из общего хаоса. Он куда-то собирается. И не просто куда-то, а… Вот невезуха. Меня кинули все кто только мог. Круто! Ничего не скажешь.

– У тебя свидание? – спрашиваю я, не глядя другу в глаза.

– Тась, у тебя что-то случилось? С Алей поругалась?

– Я… – запинаюсь, потому что, услышав страшную фразу со стороны, все вдруг становится реальным и болезненным. Такое чувство, словно меня только что сбил поезд на полном ходу. – Мне пора. Извини, что помешала…

Делаю пару шагов к выходу, слезы градом падают из глаз. Сегодня самый ужасный день в моей жизни. Самый! Глеб ловит меня у двери, обнимая рукой за плечи. Наклоняет голову и стирает слезы со щек большим пальцем.

– Эй-эй… – тихо и ласково говорит он. – Тась, все нормально. Все хорошо. Давай посмотрим что-нибудь. Хочешь – даже что-то из Тима Бертона.

– Я принесла конфеты… – всхлипываю я, опуская голову на плечо Глебу.

– Тогда я заварю чай. А когда уедут родители, сделаю кое-что получше.

– Угу… – подвываю я. – А как же твое свидание?

– Перенесу, – не задумываясь, отвечает Глеб.

– Спаси-и-и-бо…

– Господи, Козырь… Какая ты нюня. Платочки принести?

– Угу-у-у…

– И за что мне такое счастье, как ты?

– Ты был маньяком в прошлой жизни, а теперь расплачиваешься за грехи.

– Я хотя бы просто был им, а не остаюсь до сих пор, – усмехается Глеб.

– Шнеля, Глебка! Где мой чай и платочки?! – шутливо отзываюсь я и смеюсь сквозь слезы.

Как здорово, что мне не придется провести вечер в одиночестве.

Аля

– Боже мой! – восклицает мама. – Ты можешь не торопиться? Ешь медленнее!

Но Маня, еще не прожевав бутерброд, тянется к сладкому.

– Не могу, мамулечка, – с набитым ртом отзывается сестра. – Меня Светка ждет!

Мать переводит нахмуренный взгляд на меня:

– А ты почему опять ничего не ешь?

Я, подперев кулаком щеку, с задумчивым видом уже несколько минут размешиваю ложечкой чай.

– Что-то не хочется, – наконец откликаюсь я.

– Тебе который день ничего не хочется, – сердится мать. – Совсем исчезнуть решила?

– Чур, если Алька исчезнет, я перееду в ее комнату, – вклинивается Маня. – Она у нее больше!

Отец, впервые за долгое время решивший позавтракать с нами, кажется, вот-вот сойдет с ума.

– Что случилось? – точно так же, как мама, хмурится он. – Почему одна из моих дочерей объявляет голодовку, а вторая глотает все, не жуя, как утка? Расскажите хоть, как у вас дела?