Худший друг

Тачка сошла с дороги, мы ехали по высокой траве, и когда мне все-таки удалось оттолкнуть ее, я решил, что возможно, оно и к лучшему. Пусть это произойдет здесь. А то неизвестно сколько бы еще я ехал и собирался с силами.

На улице совсем стемнело, только мощный свет моих фар разрезал темноту двумя прожекторами. Я подошел к багажнику, отправляя в рот сигарету, и открывая его. Я хотел чтобы она страдала так же сильно как и я, чтобы ей было так же страшно как и мне. Потому что я боялся больше никогда ее не увидеть. Лис не стал ей дарить лишние часы жизни, а я только и занимался тем, что тянул время.

Однажды, в детстве, наша кошка привела котят. А потом ночью я увидел как моя мать топит их в ведре. Я до сих пор помнил выражение ее лица. Наверное, у меня сейчас оно было таким же.

— Копай.

Лопата встряла в землю прямо у ее ног. Еще один факт, который подтверждал, что я нисколько не пьян.

— Митя, пожалуйста, сделай это быстро…

Каждое ее слово, как лезвием по сердцу. Как отравой по кровотоку. От каждого ее слова на тело все больше накатывала слабость. Она высасывала из меня силу, однажды она уже поставила меня на колени, этого не могло произойти второй раз.

— Копай! — крикнул я, чувствуя как от злости в глазах лопаются капилляры.

Какая она была красивая, и в дорогих платьях купленных этой мразью, и в затасканных джинсах, которые висели на ней испачканной тряпкой. Интересно, мне когда-нибудь удастся избавиться от воспоминаний о ее теле в моих руках, от звука ее стонов, когда я обезумевши вышибал из нее воздух? Мне стало смешно, когда она взяла в руки лопату, и первая ямка появилась на рыхлой, слегка подмороженной земле. Смешно от того, что я когда-то мог мечтать, что у нас все получится. Наверное, мне должно было быть стыдно за все слова которые я произносил, а после целовал ее лживые губы, в то время, когда она откровенно надо мной насмехалась.

Я прислонился к машине спиной, и поднял глаза. Небо было чистым, звездное, с черной пастью зверя, казалось, хотело сожрать меня.

— Ты любила меня? Ну немного. Бл*ть, хорошо было, хоть раз? — я задал этот вопрос скорее небу, но ответ хотел слышать от нее.

Вгонять иголки в ногти, так до основания. Может быть, ее ответ заставит меня не жалеть о том, что я собирался сделать.

Зачем я это спросил? Я идиот? Мазохист? Наверное, она закинула мой рассудок в блендер и сделала из него коктейль.

Терпеть не мог, когда в кино, убийца долго разговаривал со своей жертвой, вел беседы. Это было смешно. Какая разница, что думает труп? А никакой.

Я докурил и выбросил окурок. Ее ответ все равно не имеет значения. Да и скажет ли она правду?

Она только всхлипывала и долбила мерзлую землю, мне казалось, что я слышу стук ее сердца, потому что моё в какой-то момент замолчало. Дергалось до кровавых мозолей, а потом истаскалось и сдохло. Я присел на капот машины, запуская руку в карман куртки, сжимая рукоятку пистолета, испытывая муку только от одного взгляда на нее. Нет. Я не смогу иначе. Не смогу жить с этим.

— Митя, пожалуйста, мне холодно…

Она выпрямилась глядя на меня своими оленьими глазами.

Она.

Была.

С ним.

Хотелось орать в небо, проклинать его за несправедливость. За то как внутри все теперь выжжено, рыдать как последняя тряпка. Но она была последней, кто увидел бы мою слабость еще раз.

Хватит цирка. Хватит вступлений. Один выстрел и завтра взойдет новое солнце. Мир не перестанет существовать.

— Иди ко мне.

Я распахнул объятия, а она в нерешительности застыла, на секунду переставая дрожать.

Глупая идея посетила мою голову, но я уже слабо мог соображать.

— Мира.

Я спрыгнул с капота, и подошел поближе. Она дернулась в мою сторону, прижимаясь к пальто, и я негнущимися пальцами расстегнул его, впуская ее к себе поближе. Ее руки тут же оплели мой торс и она дала волю своим эмоциям. Именно теперь, я наверное на самом деле видел, как ей страшно.

— Хватит, пожалуйста. Поехали домой. Я бросила его, давно бросила. Не знала, что все будет так. Я такая дура, идиотка. Но я люблю тебя. Прости.

Она глотала слезы и пыталась говорить внятно, но половины ее слов я не понимал.

Я крепко сжимал рукоятку ствола одной рукой, а второй нежно погладил ее по волосам. Пусть она думает, что я простил ее.

Ее слова о любви, ее признания. Я не верил ни одному слову. Мой мозг рисовал страшные изображения, и мне было жутко от того, насколько сильно она научилась мной манипулировать.

Мной.

Человеком, из которого слезы не вышибить.

Это нужно было прекращать, не позволять ситуации повториться. Расстрелять любовь, потому что на поле боя осталась одна пустошь. Она выжгла все, превратила почву в вулкан. Мои ступни уже сгорели от раскаленных углей, которыми теперь все было устлано. Я должен был нажать курок, чтобы оградить себя от всякой возможности вернуться в лабиринт, из которого не было выхода. В котором был ее запах, ее тепло, ее прикосновения. В котором звучал ее смех, ее боль, ее слезы.

Я достал пистолет, лаская пальцем предохранитель. Одна секунда, и я буду спасен.

Одна секунда, и моя маленькая девочка останется такой навечно.

— Митя, пожалуйста…