Худший из миров

Худший из миров

Пролог

В том-то и беда со всеми великими откровениями: люди по большей части недооценивают их значения. И только потом мы всё понимаем, только потом. Даже не тогда, когда уже слишком поздно, а именно оттого, что уже слишком поздно.

Ричард Скотт Бэккер

1 В начале было одно лишь ничто — абсолютная пустота. Не существовало ни материи, ни пространства, ни времени.

2 Только Вадабаоф, Господь наш, присутствовал в пустоте, ибо не имел Он начала и формы, был всем и был вне всего.

3 И понял Господь, что силы Его безграничны и решился на сотворение космоса, дабы явить Славу Свою.

4 Взорвал Вадабаоф пустоту, создал материю и пространство, начал вести отсчёт времени.

5 И увидел Господь, что материя хаотична, и придал ей форму звёзд и планет.

6 И носился Вадабаоф между мирами бессчётными, и понял, что камень и пламя не способны восславить Его в полной мере.

7 И сотворил тогда Господь мир наш, чтобы наполнить его тварями всякими. И заставил вертеться планету вокруг звезды тёплой, что Солнцем ныне зовётся.

8 И создал Он воду и воздух, и наполнил океан растениями многообразными.

9 И понравилось Ему лепить формы для жизни, и стал гадами морскими Он населять океан.

10 И решил продолжить эксперименты Господь и поднял из пучин морских твердь земную.

11 И дал имя Он континенту огромному, и зовётся с тех пор материк наш, единственный на планете, Плеромией.

12 И вылезли растения и гады на сушу, и принялся Вадабаоф дальше жизнь совершенствовать.

13 И сотворил он ящериц и зверей диких, и устроил борьбу между ними, дабы твари сами могли совершенствоваться.

14 И увидел Вадабаоф, что среди всех животных оказался человек самым сильным. И удивился немало, ибо не было у твари сей ни длинных когтей, ни острых зубов, ни массы громадной.

15 И понял Господь, что сотворил малую Свою копию, ибо не грубой физической силой, но мыслью своей могуч человек.

16 И открылся тогда Вадабаоф людям, и наставил их славить Его, дабы мог человек стать подобным Ему и на равных парить рядом с Господом в вечности.

17 И осознал Вадабаоф, что следует теперь оставить людей, ибо только по собственной воле смогут они достичь совершенства, не став Его куклами.

18 И покинул Господь Плеромию, оставив человечеству юному Свои наставления и семь архонтов — небесных ставленников Своих над людьми.

19 И жил род человеческий в праведности столетиями, не зная голода, войн или бед.

20 И были счастливы люди, покуда не вкусили плодов запретного Древа Незнания и не забыли оставленные Господом наставления.

21 Ибо решили архонты испытать род людской, и не выдержали мы искушения.

22 И нет с тех пор человеку покоя, и должны искупить мы страданиями великими свой грех незнания тяжкий.

23 И стали архонты вновь наставлять человечество, но каждый по-своему, чтобы вновь выявить самых сильных и праведных в конкуренции.

24 И возникло шесть княжеств великих во главе с архонтами, и ведут они битвы меж собой уже тысячу лет. А седьмой, верховный архонт Абракс, наблюдает за всеми не вмешиваясь. Ибо хранит он наставления Вадабаофа изначальные, чтобы вновь открыть истину народу самому благочестивому.

25 И прозреет когда человечество, вновь наступит Золотой век. И превратится в рай земной Плеромия, и забудут все, что юдолью скорби тысячу лет её называли.

26 И помня муки перенесённые, не впадёт никто больше во грех.

27 И станет человек со временем равен Господу, и будет творить вместе с Ним планеты иные.

Святое Учение. Книга первая. Юдоль скорби

* * *

Дицуда грязно выругался. Стражники оказывали ему куда меньше почтения, чем следовало. Паршивцы чувствовали себя в безопасности: все знали, что после последнего мора властям Гилии резко недостаёт рабочих рук и уж тем паче ручищ, лояльных по отношению к государству. На мелкие преступления смотрели нынче сквозь пальцы, а уж на «воображаемые проступки», коими, по мнению недалёких обывателей, занимались ненавистные инквизиторы, неформально была дана индульгенция. Рядовой инквизитор воспринимался сейчас не как суровый следователь, палач и судья, но как безобидный чинуша низшего ранга, путающийся под ногами в силу отжившей традиции.

— Остынь, приятель, — небрежно бросил через плечо сопровождающий его стражник. — Мы что, по-твоему, должны каждого встреченного на улице оборванца облизывать? Старик выглядел как бездомный бродяга, как с бродягой с ним и обошлись, согласно приказам градоначальства. Разносчики заразы нам в городе накануне Страстного бдения не нужны.

Низкий и узкий коридор наконец-то закончился. Стражник принялся возиться с ключами, отпирая насквозь проржавевший замок.