Худышка

Я подобрала разбросанную одежду с пола в примерочной наполовину из любопытства, наполовину чтобы не встречаться взглядом с продавщицей, смотрела, как Ив подписывает счет своим вытянутым, нетвердым гордым почерком. Но мне не о чем было беспокоиться. Это была продавщица высшего класса, ей нужны были не скандалы, а только довольные покупательницы. Несмотря на разыгранный Ив спектакль, она обращалась с нами уважительно, и мне это понравилось, и хотя Ив вела себя, как будто так и надо, я знала, что ей тоже понравилось.

– Вы не будете переодеваться? Дать вам пакет для вашей одежды?

– Да, спасибо. – Ив дернула головой назад эта нелепая привычка осталась у нее с тех времен, когда она носила длинные волосы.

Она рассчиталась картой, гордо подняла свой маленький выгнутый нос, и мы вышли из магазина, улыбаясь и по пути перебирая вешалки с другими вещами, как нестоящие богачки.

Может быть, это продавщица придала мне уверенности для того, что я сделала потом, в квартире-студии Ив с громоздкой дверью на засове, когда хлопок ее нового хлыста прорезал воздух между ее картинами. Может быть, дело в дешевом аргентинском вине, которое мы пили в тот вечер, и выпили три бутылки. Может быть, когда теплое южноамериканское вино потекло по моим ногам, я, наконец, смогла сделать шаг. Может 6ыть, дело просто в том, что Ив действительно потрясающе смотрелась в новой одежде: величественная, властная. Может быть, и ее длинношерстных немецких овчарках по кличке Ирония и Месть, которые резвились вокруг нас, наступая лапами в пятна красной и желтой краски, а мы бегали по студии, пьяные, взбудораженные от собственной глупости.

Может быть, все, что случается в первый раз, пронизано такой же неотступной тревогой и томлением. Как бы там ни было, мне хотелось быть уверенной, что Ив не просто какая-то странная фантазия о том, что я счастлива с кем-то, которую я себе придумала. Я хотела, чтобы у меня в голове все было ясно, я хотела получить доказательство, что я жива и что я с ней.

Наконец Ив упала на диван, чтобы выпить еще вина. Собаки в изнеможении плюхнулись на пол напротив нас и глядели на нас усталыми глазами. Я села рядом с Ив и положила руку на гладкую ткань, натянувшуюся у нее на колене. Она откинулась на спинку, а я провела ладонью по ее бедру и как бы невзначай оставила руку между ее ног. Она повернула ко мне свое покрасневшее лицо для поцелуя, который продолжался десять минут или три месяца, это как посмотреть. Скоро мои джинсы и все обновки Ив валялись водной куче на полу. Когда она прикасалась к моему телу, что-то горячее и беспокойное, похожее на роящихся пчел, билось в стенки моего живота.

Каков бы ни был источник моего вдохновения, мы уснули, только когда ночное небо превратилось из черного в темно-синее, мы вытянули пальцы и ноги на полотне ее кровати, наши тела переплелись.

Стоит пасмурный июньский день, я прихожу рано, чтобы забрать Холли со стадиона. Собирается дождь, поэтому я пока сижу и машине и смотрю, как она бегает по кругу, а Сэлери засекает время. Сэлери – это тренер Холли, коренастый, усатый итальянец, и в нем есть что-то такое, отчего хочется броситься ему на шею и по-медвежьи обнять обеими руками. Он кричит, чтобы она быстрее поворачивала.

Холли бежит и бежит но дорожке с неослабным рвением. Я пытаюсь посчитать, сколько она сделала кругов, но сбиваюсь со счета. Я вижу ее дыхание в утреннем тумане. Она цвета жеребенка, и ее ноги свободно двигаются под ней, как на шарнирах. Под тусклым, затянутым облаками небом из-под майки попеременно выпячиваются выступы лопаток и почему-то поражают. Они напоминают мне коричневые плоские камешки, которые шлепают по воде: вот камешек подскочил, а вот он уже погрузился в гладкую поверхность ее спины.

Холли высокая и длинная, такая же, каким был наш отец. Она даже унаследовала его обезьяньи руки и широкие ладони, из-за чего невероятно ловко управляется с баскетбольным мячом. Как большинство позеров, она предпочитает сделать трехочковый бросок, а не пасовать или бросать из-под корзины, и, хотя Сэлери каждый раз прорабатывает ее из-за этого, в девяноста процентах случаев мяч попадает в цель. Наконец она останавливается и идет, положив руки на бедра, на середину поля, сбрасывает кроссовки и падает на траву. Я выхожу из машины, пролезаю сквозь дыру в ограде и подхожу к сестре через беговые дорожки. Встаю над ней и корчу рожи, тогда она поднимает на меня взгляд и улыбается.

– Привет. Жиззи.

Я протягиваю ей яблоко, она вытирает его о свои влажные шорты и кладет ногу щиколоткой на колено, потирая свод стопы. У нее так коротко пострижены волосы, что она похожа на румяного мальчишку. По-моему, она решила перепотеть подростковый возраст. Она щурится, глядя на небо, забитое серыми облаками.

– Мы заберем по дороге Сола, моего нового друга, – говорю я, а она жует яблоко.

Холли морщит нос, как будто съела гнилой кусок.

– Сола?

– Да, Сола. Так его зовут. На самом деле он не новый друг, а старый, – поспешно говорю я.