Хулиганка и бунтарь (СИ)

-2-

В следующий раз Хордин появился у сестёр только на Пасху.

— Привет, Андрей, — сказала Ася и, прикрыв глаза, шутливо пропела: — Привет, Андрей. Ну где ты был? Ну а-обними меня скоре-ей![41]

Андрей вошёл в своё обычное конфузливое состояние, чем рассмешил Асю.

— Христос воскрес, — возвестила она.

— Воистину воскрес, — согласился Хордин.

Как настоящий дизайнер Ася занималась оформлением яиц — рисовала на них фломастерами купола.

— Обожаю красить яйца. Красиво получается?

— Неплохо.

— Хочешь одно?

— Воздержусь, — предусмотрительно сказал Андрей. — А где Настюша?

— Спит ещё.

— Уже встала. — В кухню вошла заспанная Настя, которая, как никогда, олицетворяла собой немой укор по отношению к человечеству.

— Привет, Настюш.

— Привет.

Изъяв из кастрюли очередную жертву наскорлупного искусства, Ася радостно воскликнула:

— Христос воскрес!

— Ну так ему и надо, — проворчала Настя.

— «Кто будет хулить Духа Святого, тому не будет прощения вовек, но подлежит он вечному осуждению!»[42]

Нерелигиозная Настя сонно зевнула и, отщипнув кусок кулича, двинулась в комнату.

— Всё. I gotta go.[43]

— Ты куда? — спросила сестра.

— На урок собираться.

— Сегодня же нельзя работать!

— Можно, если хочешь жить.

Когда Настя ушла, Хордин решился на разговор — с Асей он всегда был более откровенен.

— Асют, это ужасно.

— Что именно?

— Мне двадцать лет. Почти двадцать один. И я… девственник.

Мигом оставив яйца в покое, Ася оглядела его с изумлённым восхищением.

— Андрей, ты свят, ты увидишь Господа…

— Но я хочу увидеть Настю. Голой. Или вообще какую-нибудь голую живую женщину…

— Живую — в смысле, не на картинке?

— В смысле, не труп. На таких я уже насмотрелся.

Ася вздрогнула и задумалась.

— Андрей, ты хоть осознаёшь свою исключительность? «Это те, которые не осквернились с жёнами, ибо они девственники; это те, которые следуют за Агнцем, куда бы он ни пошёл. Они искуплены из людей, как первенцы Богу и Агнцу, и в устах их нет лукавства; они непорочны пред престолом Божиим».[44]

Хордин едва дождался, пока она закончит, и довольно громко сказал:

— Ась, я просто хочу любви! Взаимной. Плотской. Без изысков духовности.

— В тебе говорят бесовские духи…

— Во мне говорит отчаяние! — Андрей бухнулся перед ней на колени. — Асют, помоги.

— Бог поможет, — испугалась Ася.

— Бог мне уже не поможет! А ты девушка… опытная, раскованная. Кто, если не ты, а? Умоляю, научи меня этому.

— «Не искушай Господа Бога твоего».[45] Настька же меня распнёт!

— Не распнёт. Я же прошу, научи меня теории.

— Теории? — удивилась Ася. — А разве такому можно научить без практики?

— Конечно! Мы даже огневую подготовку сначала в теории проходили.

— И чему я буду тебя учить?

— Искусству секса.

— Ой, нашёл искусство! — смеясь, отмахнулась Ася.

— И это ещё полбеды, я Настю даже соблазнить не могу, — грустно заметил Андрей, поднимаясь с колен.

Ася взглянула на него с неподдельным состраданием и решительно повела в комнату.

— Хордин, что ты знаешь о возбуждении?

— Я вполне могу сам возбудить. Ещё судья может возбудить и прокурор…

— Я о возбуждении женщин, — простонала Ася.

— А-а…

— Чтобы Настя тебя захотела, тебе надо её возбудить.

— А как?

— Щас расскажу.

— Погоди, я лучше запротоколирую. — Хордин сел за стол, извлёк из портфеля девственно-чистый лист бумаги и вооружился ручкой.

Ася же взяла линейку и тотчас вошла в образ строгой, но сексапильной учительницы.

— Значит так. Как возбудить женщину. Пиши.

— Порядок возбуждения… — Андрей по привычке написал «уголовного дела», опомнился и стыдливо зачеркнул два последних слова.

— Пункт первый. «Прелюдия», — вдохновенно сказала Ася, меряя комнату шагами.

— А что, обязательно это при людях делать?

— Прелюдия — это не при людях, это самое важное перед самым главным.

— А-а, — понятливо кивнул ничего не понявший Хордин, а Ася продолжила:

— Прелюдия базируется на трёх китах — поцелуи, прикосновения, ласки.

Андрей старательно начертил схему:

— Теперь понятно, — удовлетворённо сказал он.

— Что понятно? Ты хорошо целуешься?

— Пока никто не жаловался, — стушевался Андрей.

— Проверять не буду, извини, мне слишком дорога моя жизнь. — Хордин хотел уже было обидеться, но Ася его успокоила: — Дело не в тебе, а в Насте.

— Тебя останавливает только то, что Настя твоя сестра? — с надеждой уточнил Хордин.

— Нет. Меня останавливает это. — Ася указала на оружие восемнадцатого века, украшавшее всю стену над сестринским диваном. — Продолжим. Опыт номер раз…

Андрей поспешно поднял руку.

— Погоди. Я хотел спросить насчёт ласк.

— Ну? — непедагогично отозвалась Ася.

— На какой орган предварительного следствия… э… ласкания… полагается воздействовать в первую очередь?

— На все.

— То есть как? — растерялся Андрей. — Я же всё-таки не многорукий Шива.

— Тогда хотя бы на эрогенные зоны.

— А какие у Насти эрогенные зоны?

— Вот. — Ася снова ткнула линейкой в сторону настенной оружейной коллекции. — Других её зон я не знаю.

— Так как же я…

— Продолжим! Опыт первый. Представь, что вы лежите на кровати, и ты её целуешь.

Хордин снова поднял руку.

— А как я её туда уложил?

Ася крепко задумалась.