Хулиганка под прикрытием

«Черт! Что за уроды?! Можно было и подождать немного, чтобы Сергей убедился, что я тут действительно помираю…»

Кое-как дотелепалась до края. Ладно, когда станет совсем тяжело, я лягу на спину и поплыву, если судорогой не сведет. Проклятье. Вода ледяная. Я же замерзну…

Вновь послышались выстрелы, отчего вздрогнула. Боже, хоть бы с Сергеем все было хорошо. Пожалуйста. Я даже буду послушной… если выживу.

Сама же тяжело дышала, потому как было очень холодно. Невыносимо. Но я же вытерплю. Да?! Хотя бы ради того, чтобы увидеть, что Макаров выжил и злится на меня. Все бы за это отдала. Застонала и поняла, что мышцы не хотят работать. Я даже улыбаться не могу.

А-а-а-а… а вот не помешало бы улыбнуться смерти в лицо.

Юмор хоть не пропал, радовало. Хотела крикнуть, но не могла. Руками держалась за землю и просто слышала шум набирающейся воды, которая прибавлялась и прибавлялась.

Видимо, не судьба мне выбраться.

«Блин, я даже замужем не была и носки мужу не стирала», – подумала, вспоминая тетю, которая всегда ворчала, что только этим и занимаются замужние женщины.

От холода закрыла глаза, чувствуя какое-то странное спасение в этом. И даже уже не больно. А почему?! Нужно было сразу так… Да, наверное. Так спокойно, в какой-то мере тепло.

Ресницы дрогнули, когда сквозь шум услышала:

– Наташа. Наташа! Ты где, черт возьми?

«Пришел! Ругается… А я здесь… в яме…» – хотелось крикнуть, но не могла. Только открывала рот как щука, не издавая звуков.

Прижалась лбом к мокрой земле, чувствуя, как вода уже достигла уровня рта. Черт, я не могу лечь на спину. Ничего не смогу…

– Наташа, ты здесь? – послышалось над моей головой, а потом свет. Такой яркий и ненужный…

– Мать твою, – зарычал Макаров, а потом я почувствовала, как меня тянут, причиняя невыносимую боль. Так больно, словно кожу заживо снимали. Была бы чуточку сильнее, возмутилась, а так только мучительно терпела.

– Давай, девочка, просыпайся. Я тебе еще не все высказал, – хрипел Макаров, прижимая к себе, а потом подхватил на руки и куда-то понес.

Попыталась увидеть его лицо, но не получилось. Закрыла глаза и отключилась.

* * *

Сергей

Палатку потряхивало в разные стороны. Уложив в спальный мешок девушку, начал быстро снимать мокрые вещи, стараясь действовать быстро и осторожно. Рана ужасала, поэтому, как только укрыл ее, и немного отогрел, сбегал за аптечкой к катеру и осторожно начал обрабатывать пораженный участок: обмывать, заливать перекисью и оказывать первую помощь. Перевязав, с недовольством заметил, что Наташа дрожит. Крупная дрожь, охватившая девушку, выбивала из колеи. Я готов был рычать и выть, не зная, что еще сделать. Лихорадочно начал растирать руки, ноги, обдумывая, сколько она пробыла в воде. Вернуться в гостиницу не мог: в такой шторм это было подобно самоубийству, и не факт, что Наташа переживет дорогу. Я очень сильно опасался за ее жизнь, как никогда за свою. Глянув на мокрые тряпки девушки, развесил вещи на веревку. Площадь палатки, которую благополучно оставили наемники, радовала размерами и удобством. Понимая, что этого недостаточно, полностью разделся и лег рядом, осторожно прижимая к себе, согревая своим теплом.

Надеялся на чудо, верил, бормоча вслух свои надежды. Только от одной мысли – что она может умереть, у меня сжималось сердце и бросало то в холод, то в жар, как наркомана после кодировки.

Черт, непослушная девчонка! Ничего… поправится – прикую к себе, чтобы не смоталась больше.

– Мама… Мамочка, вернись, – прохрипела она, дрожа всем телом.

Притронулся ко лбу – горячая. Бредила. Таблетка еще не подействовала.

Еще сильнее прижал ее нежное, дрожащее тело, и в волосы прошептал:

– Наташка, держись. Держись, сумасшедшая девчонка! Не смей сваливать, пока я тебе все не высказал. А ты поверь, мне есть, что тебе сказать. Ты еще как минимум… должна выйти за меня замуж и родить двоих сыновей.

Понимая, что в таком состоянии она не ответит, вздохнул и укрыл пледом. Все мысли только об одном – согреть, чтобы отошла. Когда у нее на мгновение остановилось дыхание, в шоке застыл на месте, не в силах пошевелиться. Как умалишенный с ужасом смотрел на синие губы, а потом с яростью, бешеным отчаянием начал трясти и целовать лицо, вдалбливая в свое тело с такой силой, что боялся за то, что причиню ей боль. Никогда не думал, что могу так переживать, а тут разрывало на части от мысли, что она может не проснуться.

Не спал, растирал и растирал руки, ноги, не отпуская от себя. Когда она перестала дрожать, немного пришел в себя. Позволил себе успокоиться и подумать.