Хулиганы города Китежа

Папа, с интересом наблюдал за всей этой процедурой. Коля же с замиранием сердца переживал то, что... ПРОНЕСЛО! Но всё равно остался страх -- а вдруг таки поменяют решение и заменят?! Ощущение беззащитности, когда те "железяки" были ещё в полной силе, его изрядно подкосило.

Но когда успокоился, что-то забрезжило на краю сознания.

Какая-то мысль.

Да и вообще за день столько загадок было.

- Па-ап! А что за задание ты хотел мне дать? - неожиданно для отца задал Коля вопрос.

Тот вздрогнул от неожиданности. Видно крепко задумался. Но ответил прямо.

- Да как раз и хотел тебя настропалить на этого мелкого засранца. Чтобы ты его растряс на самовосхваления и запомнил побольше.

- Но он и так трепался аж не заткнуть!

- Вот потому и передумал. Потому что так и подумал, что сам растреплет.

- А это так важно?

- Представь себе. Ведь ты-то увидел?

- Что?

- Гниль-цу. - по слогам тихо выговорил папа.

- Так это и раньше видно было! - удивился Коля.

- Но не всем. Даже этим. - папа кивнул на прибывших оперативников маячивших поодаль и изображавших оцепление. - Я хотел, чтобы ты на это умение обратил внимание.

- Неужели они не видят, что эти Волковы...

- Видят. Но не все. - повторился папа. - Вот следователи... Вон те, что из автобуса вылезли -- те видят. Тётя Люда, что мама Иры -- видит. А сопровождающие, что отдельно прилетели, - не все. Но мы им поясним! После! - сказал папа и недобро оскалился. - И пусть меня после сплетником назовут. Мы-то их гнилую сучность видим... Ясно. Потому, что Змиевы мы!

Последняя фраза была сказана гордо.

- А причём тут мы? Снова какое-то родовое умение?

- Да. Ты правильно подумал. Не даром говорят про нас "Мудры как змии". Мы всегда подмечали то, что от многих сокрыто. И ты тоже, когда увидел Волковых заметил в них... гнильцу. Хотя для обычного человека, сия семейка вела себя безупречно. И обычный человек... да и что греха таить, многие из наших, из ведьм и ведьмаков, тоже бы не заметили... так что помни об этом нашем. И используй его во благо. Не во зло. Дабы самим злом не стать. Ведь всё начинается с такой гнильцы... Как ты видел -- сначала презрение к тем, кто как-бы ниже их по положению в обществе, с меньшим достатком. Потом выпячивание богатства, стремление забраться как можно выше да ещё унизить окружающих, а также всё нарастающая алчность... А после... После таких только убивать! Потому, что такие становятся как бешеные собаки, что укусом своим заражают остальных.

- Пап! А это не про них колыбельная? Про волчка?

- Да. - как-то нехотя сказал папа. Видно тема для него была неприятная. - Беда что именно такие на алчность падки. И нас ещё могут заразить. Потому и говорят, что если эти покусают, сам станешь волком и людей жрать будешь.

- И что? Неужели такие людей ели?

- Ели... К сожалению. Ради алчности своей. Тех, кто пытался их остановить, пытался защитить от их алчности других людей. Поднимали всю свою волчью стаю на это. Буквально ели. При царях вообще "большими людьми" стали и нас, - всех остальных ведьм и ведьмаков, - гнобить пытались. Потому что у них заводы-газеты-пароходы, а у нас волшебство, гордость и древнее имя. За что эти волчары и поплатились в семнадцатом. Многих вырезали. Да вот такие как эти и остались. Избегли, так как "не имели, не участвовали...". Но, видно не впрок пошла им наука. Беда... Снова гниль. И снова то же.

- Он тебя не кусал?! - вдруг обеспокоился папа. Коле стало откровенно страшно.

- Не... Не кусал! - ответил он, но потом, уже когда ответил, вспомнил: что-то же было такое. Как некое ощущение, когда Вовчик толкнул его в спину. И наручи вдруг нагрелись.

-- Глава тринадцатая

Когда предъявить почти нечего...

После опроса свидетелей и потерпевших, собрались в избе Лешего на небольшое совещание.

Есть железное правило: только что пойманных с поличным преступников надо "колоть" как можно быстрее. Пока они в шоке от задержания. Пока не отошли и не придумали линии поведения и что бы такого соврать. Также и по свидетелям -- чем раньше опросишь, тем более достоверную картину происшедшего составишь. Благо все фигуранты дела были на месте.

Оформили всё достаточно быстро. Да и дело представлялось тривиальным. По сути, браконьеру можно было предъявить браконьерство и покушение на убийство. Что было вполне очевидным. Но у Людмилы Зверевой было своё особое мнение. Хотя она и осознавала, что сверх того, что уже предъявлено, предъявить, собственно, нечего. Впрочем, она считала что ПОКА нельзя предъявить.

Именно это -- свои подозрения -- она и решила вывалить на общем обсуждении полученных фактов.

- Да, Василий Иванович. Я написала "Особое мнение". Потому что... есть подозрения. - ответила она шефу, когда до неё дошла очередь излагать своё и она закончила с тем, что получила в ходе опроса Адель Ратенфенгер.

- Хорошо. Озвучьте пожалуйста!

Начала она несколько издалека.