Хунхузы. Необъявленная война. Этнический бандитизм на Дальнем Востоке

Гораздо более заманчивой виделась перспектива быстрой наживы и прочих удовольствий жизни в рядах шайки. Яркими штрихами набросал портрет такого «без пяти минут хунхуза» И.П. Ювачев в одной из корреспонденции, опубликованных в газете «Владивосток» осенью 1896 г.: «Вот он, грязный, оборванный, полуголодный, ежедневно в работе, под дождем, на глинистой липкой земле… Какие у него радости жизни? Какие у него радужные мечты? Куда направлены его ум и сердце? Что он видит в будущем? Неудивительно, если он идет в хунхузы, на жизнь, полную приключений. Тут хотя бы есть борьба, своего рода геройство, иногда разгул. Неудивительно, если он ищет случая забыться, обезуметь, покурить опиума… И надо ли нам, европейцам, удивляться, что они с таким равнодушием подставляют свою голову под секиру палача? О, если бы они имели какой-нибудь «смысл жизни», они не были бы хунхузами!»

Интересно, что в рядах хунхузов мог оказаться не только неимущий паупер, но и вполне обеспеченный квалифицированный ремесленник. Инженер В.Н. Рудокопов, вскоре после Русско-японской войны занимавшийся угольными разработками на восточной линии КВЖД в Маньчжурии, поместил в очерке «Хунхузы» целую портретную галерею китайских разбойников из числа своих знакомцев. Среди них мы находим плотника Хо-чен-ю: «.. Хо-чен-ю года два как работает в мастерских 8-го участка пути Китайской дороги. Он устроился хорошо. Мастер он хороший, деньги платят ему исправно. Проживает их он не более половины. Но Хо-чен-ю очень жаден, и то, что он получает теперь, не может его удовлетворить. Ему хочется получить больше. Зимой к нему приходит и с ним живет до весны его земляк Ли-фу-за. Они когда-то вместе сели на пароход в Чифу и вместе же добрались до Владивостока. Ли-фу-за уже три года как хунхуз. В долгие зимние вечера он рассказывает Хо-чен-ю про их летнее житье, про их экспедиции. Ли-фу-за любит «свое дело», любит простор и ширь лесов, любит крутые сопки, глубокие овраги. Любит свою независимость, которая, несмотря на железную дисциплину, все-таки ясно ощущается каждым хунхузом и для Ли-фу-зы есть благо и источник наслаждений. Он с наслаждением ждет весны, проклиная зимнюю стужу. Но главное, что прельщает более всего Хо-чен-ю, это 420 рублей, которые сегодня ему показал Ли-фу-за и говорил, что это деньги «чистенькие», а в дополнение к ним с марта по ноябрь хунхузы жили на «всем готовом», ни в чем не нуждаясь, а это тоже чего-нибудь да стоит. Выходит, что простым хунхузом быть выгоднее, чем хорошим плотником. С нового года вследствие сокращения штатов Хо-чен-ю уволен и уже не работает в мастерских участка. Этой весной Ли-фу-за идет на «сбор» в лес уже не один, с ним вместе Хо-чен-ю.

И любопытство, и жадность к деньгам, и страх, и какое-то точно раскаяние охватывает Хо-чен-ю, но он все же не отстает от Ли-фу-зы. К осени он делается убежденным хунхузом, считая, что их дело гораздо лучше, чем то, которым занимался раньше». Как видно, побудительным мотивом к вступлению в ряды хунхузов для этого субъекта стала не нужда, а жадность и зависть к «успехам» товарища.

Особую группу в числе хунхузов составляли мстители. Самые разные люди — от крестьянина до купца — становились жертвами произвола китайских чиновников и объединялись ненавистью к властям. Для них хунхузы были тем самым «врагом врага», который, как известно, лучше всякого друга. Преследование со стороны властей также могло быть связано с хунхузами. Жители селений, оказавшихся на пути шайки, поневоле вынужденно предоставляли бандитам пищу, лошадей или временный кров. По сути, любой крестьянин мог быть обвинен в пособничестве хунхузам либо в недоносительстве на них. Как правило, такое обвинение возводилось на самых зажиточных крестьян и имело целью присвоение имущества несчастного «борцами с преступностью».

В определенной степени уход в бандиты в Маньчжурии был формой социального протеста. По меткому выражению крупного деятеля Белого движения генерал-лейтенанта А.П. Будберга, хунхузничество представляло собой своеобразный «китайский большевизм».