Хунну в Китае

В середине V века хунны юебани, базировавшиеся на склонах Саура и Тарбагатая, на юге граничили с племенем абар, или «истинных авар», называемых так в отличие от «псевдоавар», или племен «вар», живших на Яике и Эмбе. Около 460 г. эфталиты совершили поход на север и так напугали абар, что те бросились спасаться и напали на племя сабир[332], обитавших в Западной Сибири, на границе тайги и степи[333]. Эти последние двинулись на Запад и столкнули с места угорские племена сарагуров, оногуров и урогов, которые в 463 г. победили гуннское племя акациров, чем лишили западных гуннов тыла и обрекли их на поражение. Дальнейшая история этих племен исчерпывающе изложена М. И. Артамоновым[334], а нам важнее события, происходившие в Средней Азии.

Юебаньские хунны воспользовались ослаблением абар и распространились на все Семиречье, куда абары вернулись, но уже не как самостоятельное племя. Им пришлось кооперироваться с мукринами, одним из сяньбийских племен, еще во II веке прикочевавшим на склоны Тяньшаня и некоторое время существовавшим там самостоятельно под названием Западно-сяньбийской орды. В VI веке эти племена слились и образовали народ тюргешей. Юебань же просуществовала всего до конца 80-х годов V века. Ее самостоятельность была уничтожена телеутами, отложившимися в 487 г. от Жужани. Но и счастье тех было недолговечно: их завоевали в 495–496 гг. эфталиты, а затем разгромили жужани и наконец в 547 г. покорили тюркюты. А потомки среднеазиатских хуннов уцелели. Они образовали четыре племени — чуюе, чуми, чумугунь и чубань, игравшие огромную роль во время существования Великого тюркского каганата и после него, но хуннами их уже называть нельзя, хотя они, бесспорно, потомки хуннов.

Но тут мы натолкнулись на основную проблему этнологии: что такое этнос? Все народы имеют предков, восходящих к палеолиту; большинство народов, исчезая, оставляет потомков. Этногенез хуннов — только фрагмент этнической истории человечества; в нем, как и в других отдельных случаях, частное перепутано с общим настолько, что расчленить одно от другого невозможно. Поэтому отошлем читателя к нашим специальным рассуждениям о природе этноса и ритме этногенеза, а пока попытаемся ответить на поставленный вопрос: гибель хуннов случайна или закономерна?

Во второй половине V века хуннский этнос исчез в четырех районах, не похожих друг на друга ни по природным условиям, ни по населению, ни по культуре. Точнее, погибли четыре народа, в которых хунны присутствовали как необходимый компонент. Это скорее говорит о том, что хунны несли в себе зародыш гибели. Но это не значит, что сами члены хуннского этноса были неполноценными людьми. Как только исчезла этническая целостность, они нашли для себя возможности существования в рамках других этнических целостностей. Так, акациры смешались с сарагурами и породили древних болгар; ганьсуйские хунны вошли в состав орды тюркютов Ашина; чуйские племена поддерживали величие Западнотюркютского каганата и выделили из своей среды героическое племя тюрков-шато, в X веке вновь овладевшее Китаем. Наконец хунны, оставшиеся в Ордосе, Шэньси и Шаньси, смешались с табгачами и разделили судьбу империи Тоба-Вэй, что принуждает нас вернуться к истории зоны этнического контакта, чтобы проследить исчезновение народа, хронологически отставшее от падения его политической самостоятельности.

П. Будберг, отмечавший кровные связи хуннов с табгачами, датирует последнее самостоятельное выступление хуннов в Шаньси 525–526 гг., когда их вождь Лю Ли-шэн принял титул хана[335].

Правда, самоназвание этого племени было не хунну, а «ши ху», или, в другом месте текста, «горные ху», что дает повод усомниться в их генеалогии, но их этнокультурная принадлежность к хуннской культуре сомнений не вызывает. По-видимому, это был реликт, сохранявшийся на северной окраине империи Вэй до VI века. Это последнее упоминание о хуннах как об отдельном народе. Оно в сочетании со всеми высказанными соображениями дает нам право проследить последнюю страницу истории этнического контакта в эпоху, когда межплеменные коллизии уступили место социальным.

X. Угли остывают

ЦАРЬ-МОНАХ

За двенадцать лет своего царствования Тоба Сюнь боролся разве только что с пьянством. Эта откровенная пассивность правительства, равно терпевшего даосов и буддистов, позволила последним полностью овладеть общественным мнением страны. Даосы успели опостылеть всем — и китайцам, и «варварам», а буддизм был ничей и годился для всех, кто нуждался в утешении. А кто в нем не нуждался!