ХУШ. Роман одной недели

Оттого, что рано встали, у Юсуфа болела голова. А может, она болела от нервного перенапряжения или от запаха динамита. Бомбы по рецепту Кибальчича инженер Жаров готовил на глазах у Юсуфа, и подросток видел, что внутри метательного снаряда – две расположенных крест-накрест жестяные трубки, под которыми скрывались стеклянные колбы, обмотанные хлопчатобумажными нитями-фитилями, пропитанными бертолетовой солью и сахаром, отчего белые нити превратились в темные. Под семенем-грузом в виде гаек при ударе одна из колб обязательно должна будет разбиться и воспламенить фитиль и следом динамит.

Юсуф специально заглянул к Жарову накануне поздно вечером, чтобы поговорить с ним по душам.

– Тебе чего? – спросил Жаров, не отвлекаясь от работы. – Зачем пришел? Мешать, что ли?

– Я спросить хотел: может, дом-то не стоит трогать? Он ведь как живой, дышит-сопит по ночам по-особенному, когда все уже улягутся. Может, не стоит его в жертву приносить?..

– В жертву! – вспыхнул Жаров. – А ты знаешь, сколько наших товарищей по тюрьмам сейчас маются, а сколько себя в жертву во имя революции принесли? Живые люди! А ты дом пожалел.

Возразить Юсуфу было нечего. Готовясь к экзаменам по Закону Божьему, он иногда посещал воскресные службы. И вот, слушая проповеди и сравнивая их с речами Жарова, Юсуф пришел к выводу, что революция – как новая вера со своими апостолами и мучениками, жертвами и крушениями, сыновьями, идущими на смерть, и матерями, что, зная о грядущей жертве, благословляли своих детей на Голгофу. И все во имя торжества светлой будущей жизни.

– Да ты не волнуйся так за этих Нобелей! – продолжил Жаров. – Им с огнем теперь по жизни следовать, так как они свой выбор уже сделали. Они теперь с джиннами съякшались навеки. Не здесь, так в другом месте рванет. Где тонко, там и рвется.

5

Вспоминая, как нежно и осторожно Жаров обращался с бомбой, ведь тонкое стекло трубки легко ломалось в руках, Юсуф подошел к столу и погладил луковицу-бомбу, которая могла стать его крестом. Две трубки как два стебелька, один из которых первым рванет к солнцу огненным соцветием. Далеко ли улетит такое орудие?

В одном своем недавнем сне из объяснений Жарова Юсуф узнал, что у бабочек, как и у многих насекомых, внутренняя система дыхания представлена разветвленными микроскопическими трубочками – трахеями, которые могут надежно, не ломаясь преждевременно, обеспечивать газообмен лишь при относительно небольших размерах. Вот почему бабочки, как и бомбочки, не могут быть величиной с орла или грифа. И летать на очень далекие расстояния.

– Что, нервничаешь? – ухмыльнулся Огнен. – Не бойся, все будет хорошо! Я тоже, когда на первое задание шел, нервничал. А потом ничего, обвыкся.

– Две трубки, два стебля, – машинально сказал Юсуф. – Как два пути.

– Нет у нас двух путей, и дороги назад нет, – с подозрением посмотрел Азер на Юсуфа. – Путь только один – вперед.

О том, что Юсуфа, как новичка, специально поставили в середину, чтобы подстраховать, он промолчал…

– Все, пора вставать, – грубо толкнул Огнен Азера в бок, отчего качнулась не только кровать, но и стол, на котором лежали приготовленные бомбы, – время поджимает. Я чай вскипятил. Соль, яйца, хлеб на столе. Вставай давай, когда старший говорит!.. Тебе, Юсуф, сахар в чай положить? – повернул он голову в сторону Юсуфа.

– Нет, – покачал тот головой, – я не буду завтракать, я сыт.

А сам подумал: «Как они могут сохранять такое спокойствие? Пить чай с сахаром, кушать яйца с солью? Когда мне кусок хлеба в горло не лезет. А может, они рисуются?»

И опять у него в голове пронеслось: бертолетова соль, сахар, луковица, две трубки, возможно, ставящие крест на всех его мечтах о науке.

6

– Мне странный сон приснился, – потягиваясь в постели и протирая глаза, изрек Азер, – очень странный сон, будто мы не этой мелочевкой, как сейчас, занимаемся, а крупным делом. Представьте себе, что мы в роскошном дворце на приеме, где собрались все цари мира. Будто бы у них там карнавал, и все гости, и кронпринцы в масках, но мы уж знаем, кто в какой маске. И у нас в руках бомбы и пистолеты, а цари на расстоянии протянутой руки.

– Забавно, – прокомментировал Огнен.

– Не знаю уж, как нас пропустили, – продолжал Янар, хлопая себя по колену, – но я не удержался и начал жарить из своего браунинга по сторонам. Такая каша заварилась, вопли, крики, дым, визг, пули загудели, как пчелы из улья. Не понять, где кто. И тут, как видение, на меня сваливается очень красивая девушка в маске бабочки. И такие у нее глаза, что аж весь дух пробрало, так она на меня посмотрела. В ее глазах в этот момент будто была вся моя жизнь, и моя смерть, и даже моя будущая жизнь – мой череп и мои кости.

И тут меня как ужалило. Я бросился к этой бабочке и уже хотел было обнять ее и прижать к себе что есть силы, но тут, представляешь, она мне говорит: посмотри, у тебя на голове корм для меня, – и целует меня в лоб. И ее губы обжигают мне лоб ледяным пламенем.