Хуторок в степи

– Босяки, хулиганы, пролетарии! – время от времени кричала она, грозя большим парусиновым зонтиком. – Вы у меня посмотрите, как сбивать цены на фрукту! Интересно знать, куда смотрит полиция!

Но на нее не обратили внимания, и она уехала, крикнув издали:

– Клянусь богом, я закрою эту вашу лавочку!

На другой день на рассвете за вишней приехали платформы, и Петя видел, как, не доезжая до хуторка, прямо в степи с них сбрасывали какие-то тяжелые ящики, которые потом исчезли.

– Что это за ящики? – спросил Петя.

– А я думал, ты еще спишь, – с неудовольствием сказал Гаврик, пропуская мимо ушей Петин вопрос.

– Нет, кроме шуток, что это за ящики?

– Какие ящики?.. – спросил Гаврик, сделав невинные глаза. – Где ты видишь ящики? Чудак, нет никаких!

Но Петя очень хорошо видел ящики.

– Не валяй дурака! – сердито сказал он.

Гаврик стоял перед ним, расставив ноги.

– Забудь! – сказал он строго.

Но его лицо светилось таким скрытым торжеством, таким лукавством, что Петю еще больше разобрало любопытство.

– Нет, ты все-таки скажи, что за ящики? – настойчиво спросил он, отлично понимая, что в этих ящиках, которые он случайно увидел, кроется какая-то важная тайна и что Гаврику ужасно хочется похвастать этой тайной. Ну? – еще более настойчиво спросил Петя.

Тогда Гаврик приблизил к нему лицо, одну минуту поколебался, а затем сказал, оглянувшись по сторонам и понизив голос:

– "Американка".

Пете показалось, что он ослышался.

– Что? – переспросил он.

– "Аме-ри-канка", – повторил Гаврик раздельно. – Не понимаешь? Эх ты, лопух…

Десятки раз проходил Петя мимо этой маленькой степной балочки, густо заросшей будяками и полынью, и никогда не замечал в ней ничего особенного. Но как раз в это время бурьян на дне балочки зашевелился, и оттуда вылезли две фигурки: сначала дядя Федя, а потом старый железнодорожник. И тогда Петя сразу понял: на дне балочки, в скале, находилась щель. Таких щелей вокруг города – в степи и на берегу моря – было довольно много, и Петя знал, что это ходы в знаменитые одесские катакомбы. Так вот, оказывается, куда делись ящики!

– Теперь тебе понятно? – сказал Гаврик и так пронзительно, даже грозно посмотрел на Петю, что тот уже готов был произнести клятву, но воздержался, а только открыто и твердо посмотрел Гаврику в глаза, коротко сказав:

– Понятно.

– Ну, так смотри же! – сказал Гаврик. – И помни, что ты ничего не видел. Забудь!

– Забуду, – сказал Петя, и они оба, не торопясь, пошли на хуторок, где уже на подводы, прямо навалом, грузили вишню.

А на другой день утром на террасе снова появился Терентий. Он положил на стол деньги и сказал Василию Петровичу:

– Вот видите, как хорошо получается: вы – нам, мы – вам. Здесь без трех рублей сто двадцать, не считая пятнадцати карбованцев, которые мы удержали на разные мелкие расходы. Вы на нас за это не обижаетесь?

– О, что вы, что вы! – замахал руками Василий Петрович.

Он, конечно, и не подозревал, что эти "пятнадцать рублей на мелкие расходы" в тот же день были посланы по почте в Петербург, а через неделю в "Правде", в списке денежных поступлений на издание газеты, было напечатано мелким шрифтом: "От группы одесских рабочих 15 руб.".

Таким образом был реализован урожай вишен.

Теперь на очереди стояли ранние сорта яблок. Лето проходило незаметно. Все обстояло благополучно, если не считать одного маленького события, которое для всех прошло незамеченным, но у Пети оставило неприятный осадок.

Как-то, возвращаясь с купанья и уже подходя к хуторку, Петя увидел человека, выходящего из их калитки. Человек показался знакомым. Повинуясь необъяснимому чувству тревоги, Петя осторожно вошел в чащу кукурузы и присел на корточки среди толстых, мясистых стеблей и шуршащих листьев. Человек прошел так близко, что Петя мог дотронуться до его пыльных диагоналевых брюк и серых парусиновых туфель. Петя посмотрел вверх и на фоне яркого неба с гипсовыми июльскими облаками увидел голову в летнем люфовом шлеме с двумя козырьками сзади и спереди – так называемом "здравствуй – прощай", – серые усы и пенсне с темными стеклами, как у слепого. Это был тот самый "усатый", которого Петя на всю жизнь запомнил еще в детстве, на пароходе "Тургенев", а последний раз видел перед отъездом за границу на палубе "Палермо", рядом с жандармским офицером. Не замечая Пети, "усатый" прошел мимо, надувая сизые щеки и трубя под нос популярный марш капельмейстера Чернецкого.