Хуже не бывает

Хоть убейте, Сьюзан не могла придумать ответ. Она застыла, глядя на Крейга, который своими набожными руками делал пассы над ее головой.

– Кто-нибудь видел Лизу? – обратилась к ним Хелен, на время освободив Сьюзан от тщетных попыток придумать достойный ответ.

– Нет, слава богу. – Сьюзан покачала головой, благодарная за то, что от нее отвлекли внимание. – Надеюсь, она не придет.

– Отправь ее ко мне, если увидишь, – скомандовала Хелен, прежде чем исчезнуть за окном, оставив ее с друзьями, которым она так и не знала, что сказать.

– Не обращай на него внимания, – сказала Ангелика, поцеловав Сьюзан. – Я так и делаю. – Ангелика взяла ее под руку и убрала прядку волос со лба Сьюзан. – Отлично выглядишь.

Сьюзан скептически посмотрела на нее.

– Вот уж нет.Я выгляжу ужасно. Здесьвовсе не курорт.

– Перестань, – мягко сказала Ангелика. – Просто прими комплимент, хорошо? В любом случае замечательно, что в твоем взгляде появилась жизнь.

– Это не еежизнь, графиня, – встрял Крейг, прикуривая сигарету. – Это моя. Моя. То, что ты видишь в ее глазах, – следствие созерцания моей женственной задницы и возбуждение от этого, в том смысле…

– Да помолчи ты хоть немного, – набросилась на Крейга Ангелика, заметив тревогу Сьюзан. – Можешь ты хоть раз смолчать? Такое вообще возможно?

Крейг открыл рот, затем закрыл, и ему пришла в голову мысль получше, когда он увидел лицо Сьюзан. Он протянул ей пачку сигарет, как трубку мира.

– С тобой тут хорошо обращаются? – спокойно спросил он, когда она жадно схватила сигарету и сунула в рот.

Сьюзан пожала плечами:

– По сравнению с другими психушками, в которых я не была, все отлично.

Крейг дал ей прикурить от своей зажигалки и закрыл ее со щелчком.

– Хочу тебе сообщить, что мы с Хойтом поженились в начале недели, – сказал он, бросив обожающий взгляд на Хойта, свою новую невесту, стоявшую рядом. Глубоко засунув руки в карманы, Крейг покачивался взад-вперед на каблуках. – Это была простая церемония, никакой роскоши. Правда, милый? Между прочим, на случай, если ты хочешь сделать подарок, мы зарегистрировались в «Доме боли» и в «Данкин Донатс».

Хойт осуждающе прищурился.

– Хватит, приятель, заткнись и дай Сьюзан что-нибудь сказать, – проворчал он. – Мы приехали повидать ее, а не выслушивать твои глупости.

– Вот так он и пилит меня целый день. Видишь, что ты натворила. Ты создала монстра. Кажется, он мне больше нравился, когда был в депрессии. Я даже начал скучать по тем объятиям, о которых он меня тогда умолял.

День был жарким, а влажность настолько плотной, что «хоть картину вешай», как сказал Крейг, ни к кому не обращаясь. Жара, казалось, проникла даже в тень – напитавшись ею и став сильнее. Тени лежали, сдавшись без единого вздоха. От жары все застыло на месте, почти не дыша, ничто не тревожило окрестности и их безумных жителей.

Пациенты «Тенистых аллей» двигались сквозь застывший пейзаж так, словно пытались указать дорогу заплутавшим посетителям. Они задумчиво сидели на лестницах или в креслах, сдвинув головы, размышляя о недалеком будущем, когда смогут покинуть это место и вернуться к мирской жизни. Огонь удалось укротить, беду предотвратили – их снабдили планами и подробными инструкциями, гарантирующими безопасность отныне и впредь.

Дорис подошла к секретарше «Тенистых аллей».

– Добрый день, я Дорис Манн, мать Сьюзан Вейл. Она ваша пациентка.

Медсестра за конторкой посмотрела на нее.

– Извините, миссис Манн, следующее посещение разрешено с шести до семи. Вам придется подождать в приемной.

Дорис положила на конторку большую стеганую матерчатую сумку.

– Да, но я только что прилетела издалека, и мне необходимо увидеть дочь.

Медсестра печально покачала головой.

– Не я устанавливаю правила, миссис Манн…

Дорис перебила ее с натянутой улыбкой.

– Я – мисс Манн и понимаю, что не вы устанавливаете правила. Могу я увидеть того, кто этим занимается?

Дорис хотела отменить все дела, когда узнала о беде, приключившейся с дочерью, но Томас позвонил ей в Атлантик-Сити и заверил, что у него все под контролем. И вот наконец она, нагрузившись провизией, прибыла подкормить свою маленькую девочку. Может, сейчас и не время посещений, но скоро оно настанет, или она встретится с кем-нибудь из дежурных врачей, и ее пропустят. В конце концов, она тридцать лет занималась благотворительностью в пользу психиатрических клиник, разве она о многом просит? Все, что она хочет, это накормить дочь сэндвичем с беконом, яблочным соусом и сыром. Разве она о многом просит после того, как провела шесть с половиной недель в турне, и это в ее возрасте, когда постоянно болит нога, которую она сломала в прошлом году, упав со сцены, артритные суставы, бедра и даже спина. Иногда ей становится так плохо, что приходится принимать лекарства, а от них у нее начинается изжога.

От этих мыслей глаза ее наполнились слезами, и к тому времени, когда пришел дежурный врач, Дорис уже плакала. Он оказался вроде как ее поклонником.

– В детстве мама четыре раза водила меня на «Волшебный день».

– Неужели? – любезно спросила Дорис.

– Ну да, ведь вы и сами были тогда девочкой.