Хуже не бывает

В Эллиоте чувствовалась взрослая усталость, в сочетании с мальчишеской мягкостью и мальчишеской рабочей рубашкой. Хотя, судя по росту, он явно взрослый мужчина, но глаза у него были отсутствующими и напуганными, как у ребенка. В нем было что-то скрытное. Сьюзан хотелось спросить его о воспоминаниях. О чем он вспоминал, когда за ним пришли. Но она не могла заставить свой рот сделать то, что хотел ее мозг. На самом ли деле он выглядит как ребенок? Или Сьюзан просто хочется так думать? И способна ли она вообще думать? Оценивать окружающих, смешивать их, сопоставлять и обменивать на друзей. Но ведь это пугало в мешке, правда? У нее нет друзей, чтобы их смешивать и сравнивать (и калечить). Может, этот мальчик/мужчина мужчина/мальчик сумеет стать ее доверенным лицом? Когда-то она могла обращать все в шутку, все вопросы и ответы, что сопутствуют дружбе… Но для этого требуется различное снаряжение, и лучше при этом не быть накачанной лекарствами.

А еще может возникнуть настоящая любовь. Если Сьюзан что-то и понимала в те времена, когда еще была способна понимать, так это что романтические комедии процветали на почве пикантных свиданий: чем пикантнее свидание, тем романтичнее, а нет ничего пикантнее, чем встреча в заключении: «Их рассудок расстроен, но сердца уцелели, две родственные души случайно встретились над манжетой шоковой терапии…» Вдруг Эллиот – ее родственная душа – ее судьба – в конце концов, разве Натали Вуд не познакомилась со своим мужем-доктором в психушке? Хотя она и состояла в связи с Уорреном Битти, замужем она была за врачом.[45] И Дэвид и Лиза,[46] о, должны быть и другие. Люди ведь все время знакомятся друг с другом в Интернете. Ну а здесь, пусть это не электронная сеть, если не считать электрошокового лечения, но тоже своего рода чат, в который попадаешь, если у тебя проводка не в порядке. Когда люди будут спрашивать, где они с Эллиотом познакомились, она ответит: «В «Тенистых аллеях», психиатрической клинике. Это Мекка для больных психически, но здравых эмоционально».

Сьюзан не могла думать сейчас – голова начинала болеть от напряжения, – но пообещала себе вернуться к этому позже, как к упражнению, к способу определить, насколько далеко она от края.

Но втайне она надеялась, что, несмотря на все определения и головную боль, она в самом деле оказалась в этом безумном бункере для того, чтобы украдкой отыскать любовь своей жизни. У нее были довольно странные и чрезвычайно секретные доводы:

А. Его не будет нервировать, что у нее маниакальный психоз, поскольку у него тоже есть проблемы… а если и будет нервировать, значит, скорее всего, ему нужно сменить лекарство.

Б. Велика вероятность, что он окажется натуралом, потому что, по мнению Сьюзан, невозможно быть одновременно геем и сумасшедшим – ты не можешь быть сумасшедшим, потому что ты гей или… ну, логика в этой области у нее явно хромала. Кто еще мог, оказавшись в психушке, сразу начать поиски любви своей жизни? Как там говорят? «Если вам достался лимон, сделайте из него лимонад, а если псих – отправляйтесь с ним на свидание»?

Сьюзан посмотрела на Эллиота. Что он сказал? Определенно, ей стоит слушать повнимательнее, если они собираются пожениться.

– «Тенистые аллеи», «Трясущиеся мозги»… дошло? – пояснил Эллиот. Он протянул к ней открытые ладони, точно предлагая мир. Сьюзан закрыла глаза, облегченно улыбнувшись.

– Дошло.

Теперь она была уверена, что они поженятся, на лужайке перед клиникой, все в белом, накачанные лекарствами. «Берешь ли ты, Эллиот, Сьюзан со всеми ее успокоительными и антидепрессантами и обещаешь ли ты любить, уважать и заботиться о ней до тех пор, пока вы продолжаете посещать психиатров?»