ХВ Дело № 3 (СИ)

Здесь же оказался и Егор-пирокинетик — сидел на стуле у стеки. Физиономия у него была невыспавшаяся и явственно недовольная. Причина недовольства была тут же, рядом, на соседнем стуле — Шина Шевчук собственной персоной Выглядела она скверно — в каком-то бесформенном платье, всклокоченная, с неизменными чёрными кругами впалых глазниц. Остальные присутствующие в лаборатории, включая самого Гоппиуса то и дело бросали на ней взгляды — настороженные, тревожные, а то и просто испуганные, — и отводили глаза. Похоже, здесь Нине тоже не рады… как, впрочем, везде и всегда. Любопытно только, откуда Барченко её вытащил? Хотя — теперь это уже неважно.

Примерно полчаса я помогал «коллегам» — протирал шкалы, переставлял без особой необходимости с места на место стулья. Улучив момент, присел даже в знаменитое кресло и едва удержался от того, чтобы примерить алюминиевую шапочку с проводами. Точная копия этого кресла стояла в углу, уже подключённая к оборудованию; по словам Гоппиуса это был резервный экземпляр, на случай выхода из строя основного.

Листок с тщательно переписанными настройками я спрятал в нагрудный карман. Параметры питания, положение многочисленных рычажков, тумблеров, реостатов, которые надлежало выставить, показания приборов, соответствующие финальным настройкам… Если я напортачу, ошибусь в одной-единственной мелочи — мне, моему сознанию, скорее всего, кирдык.

…нет, нельзя об этом думать. Инженер я, в конце концов, или где? Своими руками собрал в двадцать первом веке такую же установку — и, между прочим, заставил её работать!..

Гомон, доносящийся с улицы, стал громче. Я вышел наружу — через толпу, подобно океанскому лайнеру, расталкивающему скопившуюся в порту в водоплавающую мелочь, всякие там яхты, буксиры и баркасы, двигался Барченко. В кильватере у него шла Елена, а за ней — «дядя Яша» собственной персоной, поддерживаемый под локоток дюжим фельдшером. Я пригляделся — руки у него были стянуты ремнём, глаза — перепуганные, жалкие, умоляющие. Увидав меня, он вздрогнул и тут же отвёл взгляд. Опознал своё собственное тело? Вряд ли, не в том он сейчас состоянии.

…Ничего, парень, потерпи. Это скоро кончится, и ты снова станешь Алёшей Давыдовым шестнадцати с небольшим лет от роду. Если повезёт, конечно — и тебе, и всем нам…

Я встретился глазами с Еленой — и она чуть заметно качнула готовой в ту сторону, где метрах в двухстах от лаборатории стояли жилые палатки, и среди них — палатка Бокия. Я кивнул в ответ, сделал знак Марку с Татьяной, и мы вдвоём стали выбираться из толпы.

Я опасался, что полог окажется зашнурованным изнутри, и придётся резать завязки, озираясь, не видит ли кто столь наглого вторжения в обитель высокого чекистского начальства. Но — обошлось; оставив Татьяну стоять на стрёме, мы беспрепятственно проникли внутрь.

Большой армейский шатёр, предназначенный для размещения штабных служб, был внутри разделён примерно брезентовойперегородкой. Здесь мы на несколько секунд задержались — извлекли из карманов заранее позаимствованные у Елены шёлковые чулки (надо было видеть выражение её лица, когда я обратился с этой просьбой!) и многократно отрепетированными движениями натянули на головы. Я извлёк из коробки «Браунинг» — Яша уже сжимал свой пистолетик в кулаке — и я стволом пистолета отодвинул в сторону полог, отделяющий предбанник от личных апартаментов начальника Спецотдела ОГПУ.

Мы вошли внутрь; Бокий сидел, уронив голову на скрещенные руки, за раскладным походным столом — похоже, он и проспал так всю ночь, срубленный лошадиной дозой снотворного, содержащегося в белых шариках. Кожаная большая кобура с «Маузером» висела тут же, на спинке стула, но владелецне сделал попытки к ней потянуться — да что там, он вообще не шевелился, только всхрапывал, и крупно вздрагивал всем телом. Когда мы вязали ему руки заранее приготовленным куском провода в гуттаперчевой изоляции, он сделал попытку прийти в себя — продрал глаза, уставился на нас мутным взглядом — и вдруг громко икнул. На этом диалог и закончился, потому что я ударил его рукояткой «Браунинга» правее макушки, вполсилы, с расчетом кратковременного рауша — в точности по заветам старшего лейтенанта Таманцева из «Августа 44-го».