Хвак

   Он вдруг прекратил смеяться, встал на ноги, легко, не шатаясь, и побежал по дороге. И даже бессмертные боги не сумели бы определить на первый взгляд - кто именно из двоих существ, насельников огромного жирного тела, управляет им... Видимо, желания обоих совпали в этот миг...

   - Хватит бежать, раб. Тело надобно беречь.

   - Я не раб.

   - Раб, и не перебивай меня.

   - Я не... ой!

   - Вот! Из-за твоей норовистости я себе язык прикусил! Ты раб. А я хочу есть и пить. И спать, и плясать, и драться... И разговоры вести, и девок хочу... Ты тоже будешь во всем этом участвовать. Видишь вон тот пень?

   - Вижу.

   - Сейчас сядем, я приму от тебя клятву верности и покорности - и побредем себе, ликуя, навстречу моей новой жизни и радостям моей новой жизни.

   - Не буду я тебе ничего приносить! Уйди от меня, гадина!

   - Хвакушка, раб ты мой ненаглядный! Видишь, я тебя как Хавроша называю... Помнишь Хаврошу?

   - Помню. Гадина была. Такая же, как и ты.

   - Обижаешь, раб. Я гораздо хуже ее. Но все твои знания и воспоминания - теперь мои.

   - Чего? Как это?

   - Болва-а-ан. Повелитель Ларро правильно про тебя сказал. Объясняю как можно проще: я живу в твоем теле, в твоей голове. Тебя подарили мне боги, со всею твоею требухой, с портянками, с мыслями и с воспоминаниями. Ой!.. А это что такое?

   - Чего?

   - Темное пятно у тебя в памяти, куда мне проникать... ой. Оно жалит и не пускает! Что это такое, раб?

   - Чего? Это... я не раб!

   - Тьфу! Странное какое. Однако, спешить некуда, потом разберемся. Хорошенькое же мне тельце досталось - с изъянцем!

   - Каким еще... изъ... ну...

   - Порченое, вот каким. Ну-ка, встал на четвереньки! Изобрази мне горулю. Повой, повой погромче, рыло крестьянское!

   Хвак рухнул на четвереньки возле пня, но выть не стал, а только замычал, мотая толстыми щеками.

   - М-м-м... Не буду!

   - Будешь.

   - Не буду.

   - Непременно будешь. Ты думаешь, что ты упрямый, да? Что сумеешь своею духовной сущностью переспорить мою духовную сущность?

   - Чего?

   - Я говорю, что у меня вообще нет духовной сущности, сиречь души, и твоя, человеческая, устанет гораздо раньше меня, ибо при любых запасах прочности ее, она, человеческая, все-таки, гораздо меньше бесконечности и пустоты, неотъемлемой частью которой я состою вот уже четверть вечности. Э-э... да мои слова пролетают мимо твоих тупых мозгов, подобно тому, как тучи небесные проплывают в горнем небе, не царапаясь о колючки вот этого придорожного кустарника...

   - Как это?

   - О, боги... Ладно. Коли уж нам существовать в одном теле некоторое время, мы с тобою должны больше знать друг о друге, да, знать и даже подружиться, подобно тому, как у хорошего господина все друзья меж собою: строгий господин - а под ним, тучным и добрым стадом, его челядь, рабы, домашние животные и ручные птеры. А ведь ты отныне, пусть и не навсегда, самое дорогое мое домашнее животное. Поэтому я сейчас широко, я сейчас добровольно, я сейчас откровенно приоткрою пред тобою сущность свою и ты в нее заглянешь. Ты ничего не сумеешь там разрушить, напортить или напакостить, но все равно - это великое доверие к рабу со стороны господина, с моей стороны! Загляни, прощупай, вдумайся - и прекрати со мною спорить, перестань сопротивляться. Как только ты покоришься неизбежному, то мы, вернее я, уже спокойно и безмятежно продолжу наслаждаться подарком богов. Зайди же внутрь, взгляни, распахнута сущность моя.

   - Как это? - по привычке хотел спросить Хвак о непонятном, да вдруг сам догадался, что такое собственная сущность, и где расположена сущность этого... Джоги... и как туда заглянуть. Постигнутое было похоже на кошмарный сон, из тех, когда утром просыпаешься в холодном поту и не сразу очухиваешься... Только гораздо хуже. Пустота, одиночество, хлад, и посреди хлада огнь, на котором тебя словно поджаривают... и жажда, и отчаяние, и злоба на судьбу, которая определила тебе такую жизнь... такое существование... и... и... желание вырваться оттуда и растерзать все сущее вокруг... И бурлящее, клокочущее, безумное нетерпение, немыслимая сила которого обуздана, стреножена, связана еще большею мощью: терпением, сотканным из самой вечности... Перед ним любое человеческое "хочу-не-хочу" - не более, чем капелька дождя, падающая в безбрежный океан... И постигнутая сущность - грозная правда, не менее осязаемая, нежели вот эта вот травинка, или мазок дорожной пыли поверх нее...

   - Что скажешь, смертный?

   - Это... ну... Страшно!

   - Ха-ха-ха-а... Страшно ему. Ну, хорошо. Буду справедлив, хотя и не представляю, зачем, на какую навозную лепешку сдалось мне это чисто человеческое чувство, насквозь мерзкое и мелкое, как и сами люди... Распахни мне собственную сущность и я загляну в нее... Надеюсь, боги создали меня достаточно крепким и выносливым, чтобы я тут же не развоплотился от превеликого отвращения...

   - Чего?

   - Чего, чего... Ты в мою сущность заглядывал?

   - Да.

   - Теперь я в твою загляну, чтобы поровну было. Авось, и отстану от тебя? Мало ли?

   - Так ты же уже... Вон, и про Хаврошу знаешь!..