Хватай и беги

Ошибка состояла в том, что ей нравилось, когда он злился. Она заставила себя выжать осторожную улыбку и, посмотрев на него со смешанным выражением терпения, желания и покорности, подумала, что он ей нужен именно сейчас, но это вовсе не значит, что так будет всегда. Она не забудет эту неприятную минуту унижения и насилия и обязательно вспомнит о ней позже, когда наступит подходящий момент.

— Значит, я помогаю тебе, а ты поможешь мне, — заискивающе произнесла она.

Он поцеловал ее в голову.

— Обычно сначала доставляют товар, а потом говорят об оплате, но я дам вам с Ральфом сто тысяч. Это последнее предложение.

— Идет, — согласилась она, хотя и не верила ему.

Пол тут же улыбнулся и поцеловал ее в губы, но она осталась неподвижной.

— Остынь, детка. Ты подала мне хорошую идею об использовании возможностей Ральфа. Я хочу знать все о состоянии счетов Фрэнка Поло, Евы и Бакса.

— Бакса?

— Таша, он мой друг, но это вовсе не значит, что я ему сейчас доверяю.

— А мне ты доверяешь? — поинтересовалась она, с любопытством глядя на него.

— Безусловно, — ответил Пол. — Безусловно. Именно поэтому я прошу выполнить мое личное поручение. — Он наклонился и поцеловал ее медленно и нежно. На этот раз она ответила ему поцелуем.

Глава 14

Гуч протянул женщине-администратору бумажку в десять долларов и занял большую кабинку в задней части ресторана «Пай Шеек». Уит уселся напротив. Здесь была приятная атмосфера старого уютного кафе: зеркальные стены, неоновое освещение, имитирующее большие куски пирога на блюде. В каждой кабинке над столом поднимался приятный аромат свежего кофе. Огромное окно, выходящее на улицу, покрылось снаружи каплями дождя, а откуда-то издалека доносились приглушенные раскаты грома.

— Сейчас нам остается только ждать, — сказал Гуч.

Уит посмотрел в сторону входа.

— Мне не следует сидеть прямо у окна. Она может увидеть меня и сбежать.

— Не думаю, что она узнает тебя через тридцать лет, Уит, — усмехнувшись, возразил Гуч.

— Не знаю. — Уит заерзал на месте, поглядывая на часы. — Она уже опаздывает.

— Она должна прийти в течение пятнадцати минут. Если уж эта женщина сумела выжить в жестких условиях криминального сообщества, то вынуждена быть очень осторожной.

— А если она не захочет говорить со мной в таком людном месте? — Уит посмотрел на друга.

«Пай Шеек» был заполнен до отказа. Две ближайшие кабинки были заняты, одна — тремя геями, решившими, видимо, разнообразить свой вечер, а другая — развеселившимся от вина квартетом женщин, которые смеялись, уплетая толстые куски пирога с фруктовой начинкой, и пытались протрезветь с помощью черного кофе. Похоже, что соседи Уита и Гуча были полностью поглощены беседой. Кроме того, кабинки были отделены друг от друга довольно плотным барьером декоративных растений, которые заслоняли вид и поглощали звук.

Уит проследил за «линкольном» с затемненными стеклами, заехавшим на площадку. С его шин струился пар. За ним подъехал пикап, а потом «лексус».

— Расслабься, приятель, — успокоил его Гуч. — Она будет говорить с тобой. Кстати, у нее приятный голос.

— Возможно, она нервничает больше, чем я, — сказал Уит.

— У нее есть на то веские причины. Сядь за стойку спиной к двери, — посоветовал Гуч. — Тогда ты не испугаешь ее своим пристальным взглядом. — Гуч указал на него пальцем. — Все будет в порядке, друг.

— Спасибо. — Уит послушно пересел за стойку и заказал чашку кофе без кофеина, разбавил его молоком и склонился над дымящейся чашкой.

Справа от него женщина в форме охранной службы ела омлет, обильно сдобренный острым соусом и сыром. Она бросила на Уита взгляд, обратив внимание на кровоподтеки, украшавшие его лицо, но ничего не сказала. Слева от него пристроился молодой мужчина с тремя серьгами в ухе; он жевал шоколадные вафли и читал «Спортс иллюстрейтед».

Уит размешивал молочную вязь в своем кофе. Над баром не было зеркала, так что он не мог следить за теми, кто приходил и уходил. Но он слышал, как открывается и закрывается дверь, и при каждом треньканье маленького колокольчика крепко сжимал чашку. Уит старался расслабиться, но ничего не получалось. Посмотрев через плечо на кабинку, в которой сидел Гуч, он увидел над барьером из искусственного плюща коротко остриженную макушку друга.

Он уже тысячи раз мысленно повторял то, что собирался сказать матери: «Зачем ты это сделала? Что в твоей жизни с отцом было не так? Как ты могла? Я ненавижу тебя. Я прощаю тебя».

В тот день, когда она покинула их, четыре старших брата Уита вместе с друзьями семьи пошли смотреть кино. Они с Марком были самые младшие и играли во дворе в догонялки, а мать сидела, присматривая за ними. Потом она отправила их спать, а сама уложила в свою машину чемоданы, оставила на столе подписанные документы на развод и уехала из Порт-Лео навсегда. Он представлял себе, что, прежде чем уйти, мать поцеловала его на прощание, прижала к себе и сказала, что ей очень жаль. Однако, скорее всего, она ничего такого не делала.

Звякнул колокольчик, и дверь в очередной раз открылась.