Хватайся! Рискуй. Играй. Умри (СИ)

Когда водились деньги, Макс Остин всегда умел заставить девушку молчать.

Старое, только сатана знает откуда взявшееся, кресло то ли фисташкового, то ли салатового цвета обнимает худое тело Максима Волкова. Дешевая мебель зала меня успокаивает.

На стенных часах половина четвертого, а Влада и Ани все нет. Набираю смс им обоим. Приходит ответ только от Ани: «Мы у Кейт, она в ужасном состоянии. Сегодня не жди».

Правильно ли я поступил, что не пошел на похороны? Наверное, теперь Настя думает, какой же я бесчувственный, эгоистичный подонок.

Меня и без того последние события вводят в депрессию. Если пошел бы, помрачнел бы еще сильнее. И снова подсел бы на депрессив-рок и эмокор.

И вообще-то да. Я не умею сочувствовать. Если кому-то больно, принимаю боль как свою. В таком случае сочувствие нужно уже и мне.

Сейчас я сижу в кресле и страдаю, потому что страдает Настя.

Пусть буду для нее эгоистичным подонком. Мне, как и Владу, нелегко признаваться в чувствах.

Все-таки одежда и обувь не отправились на растерзание к лазающим по помойкам бомжам. Их час назад забрала Татьяна Воронина. Она пообещала, что позаботится о дальнейшей судьбе мною отвергнутого.

Таня всегда приходит на помощь. Как друг и как экстрасенс. Однажды она избавила меня от внезапно быстро развившегося дара.

2:47. Еще не время.Я положил телефон на место и снова грохнулся в кровать.

Семнадцатое февраля, через три часа вставать. Сегодня нас, одиннадцатиклассников, обещали завалить экзаменационными заданиями по всем обязательным предметам. Нужно выспаться.

Игорь сопел напротив, расстелив на полу матрас. Его обещали завалить аттестационными заданиями. Он должен выспаться.

Я закрыл глаза и снова погрузился в сон.

И снилось мне, что стоял я в море по колено. Неподалеку резвилась в воде одна из моих дальних родственниц, а рядом стоял двоюродный дядя с младенцем в руках.

Шум волн. Безмятежный смех купающейся тетки. Молодой дядя, он всего старше меня на два года, протянул руки.

— Возьми ребенка.

Мне пришлось выполнить просьбу.

Прохладные пенистые волны стали сильнее. Я укрывал голову младенца, чтобы вода не попала на него.

Дядя с таинственной улыбкой и взглядом вверх, в небо, произнес:

— Береги его. Вырасти моего сына, сделай из него человека. Только ты имеешь над ним положительное влияние.

— Но… Зачем ты кладешь на меня такую ответственность? Почему сам не воспитаешь?

Тетка окунулась под воду и через секунду вынырнула. Ее раздавшийся хохот напомнил мне смех русалки. Пальцем она поманила дядю, пропела:

— Идем за мной!

И дядя пошел в море. Один раз обернулся и попрощался:

— Я ухожу, Максим. Я был плохим отцом. Моя роль теперь на тебе.

Он бросился в воду.

Я стоял еще минуты три, ждал, когда же дядя вынырнет.

Но нет. Этого не произошло.

Только хохот беспечной дальней родственницы, все больше походившей на русалку, и шум сильных синих волн, бьющихся в ноги, только тяжелое тельце младенца на руках не покинули меня.

И снова Максим Волков проснулся.

Вскочил, схватил телефон. 3:13.

— Еще не время.