Хватка

– Мориц Петрович, помилуйте, не стоит так бурно реагировать, – кладя на стол послание императора, успокоил генерала Пригожин. – Я прекрасно понимаю, что лично вы к данному назначению не предприняли никаких усилий.

– Не думаю, что это правильно, ставить меня во главе объединенной русско-ирландской армии. Вы, Сергей Иннокентьевич, мало того что более достойны, так еще и обладаете куда большим опытом командования. И вообще, положа руку на сердце скажу, что вы являетесь настоящим самородком в военном деле.

– Ого! Мы уже дошли до неприкрытой лести.

– Я-а…

– Бросьте, Мориц Петрович. Я просто пошутил. Если же серьезно, то я без ложной скромности скажу, что являюсь превосходным артиллеристом, и даже, как вы выразились, самородком в этом деле. Военачальник, наверное, все же вполне рядовой, во всяком случае, смогу не опростоволоситься, командуя корпусом и, возможно, даже армией. Но государь уже неоднократно показывал, что он прекрасно разбирается в людях и является прозорливым правителем. Возможно, я вас удивлю, но на протяжении многих лет я вхожу в ближний круг государя. Я не люблю об этом распространяться и при посторонних всегда держусь официально, но я имею позволение Петра Алексеевича обращаться к нему на «ты» и по имени-отчеству. Правда, до разрешения входить без доклада пока не дорос.

Пригожин не без удовольствия наблюдал за появившимся на лице Морица выражением. Ну что же. Не сказать, что его не разочаровало решение императора, но хотя бы удалось удивить соратника. А удивляться было чему. Лиц, имеющих позволение на подобное обращение, в империи было откровенно мало, а уж тех, кто имел право входить без доклада, и вовсе можно было пересчитать по пальцам одной руки.

– Я не знал, – не скрывая своего удивления, произнес Ласси.

– Не многие знают. Я, знаете ли, не люблю распространяться по этому поводу. Скажем так, как и вы, опасаюсь, что мои достижения будут связаны с личной протекцией государя.

– Но тогда… Коль скоро вы лицо приближенное, то получается, что он уже во второй раз обходит вас.

– И даже в третий, – с улыбкой подтвердил выводы собеседника Пригожин. – В первый раз, когда командующим корпусом назначил Румянцева, а не меня. Во второй раз, когда тот же Петр Александрович занял место командующего армией. И в третий вот сейчас. Но кроме моих амбиций существуют ведь еще и интересы державы, и государю прекрасно известна моя позиция по этому вопросу. Что же до вас, то должен заметить, что этот шаг государя вполне последователен и объясним. Было бы глупо переподчинять корпус командующему пока еще не существующей армии. Но должен заметить, Мориц Петрович, что вам удалось ее сформировать. Да, она еще не имеет боевого опыта, и у ее солдат больше пыла, чем степенной уверенности ветеранов. Но вы прекрасно поработали, а опыт дело наживное.

– Именно ввиду отсутствия боевого опыта у ирландцев костяк этой армии составляет ваш корпус. А потому я не считаю правильным его переподчинение мне.

– Бросьте, Мориц Петрович. Дров вы не наломаете, я достаточно хорошо успел вас изучить и уверен, что так оно и будет. А в остальном… Примите совет. Прекращайте думать по-военному. Сдается мне, пришла пора вам думать как политику.

– Что вы имеете в виду?

– Все русские офицеры ирландского происхождения собраны в одном месте, сформирована регулярная ирландская армия, во главе ее становится один из талантливейших офицеров империи и тоже ирландского происхождения. Вы так ничего до сих пор и не поняли?

– Того, что его императорское величество собирается создать в Европе новое государство? Да этого не понял разве только ребенок. Правда, я не представляю, как он договорится с Яковом. Может, на ирландский престол посадят его сына Карла?

– Угу. Столько трудов, и все только ради того, чтобы в Ирландии воцарился очередной «Георг». Не-эт, не таков наш государь, уж поверьте.

Глава 11 Чудо бранденбургского дома

Он в очередной раз посмотрел на отвернувшуюся супругу и нежно погладил ее плечо. Размолвки между ними явление довольно редкое, если не сказать больше. Поэтому каждую из них он искренне переживал, даже если считал себя абсолютно правым. Вот как сейчас. Нет, он ее прекрасно понимал, но также понимал и то, что все время детей удержать подле себя не получится.

Казалось бы, и она это сознает. Мало того, каждому старается найти какое-нибудь занятие, нередко и в некотором отдалении от дома. Правда, при этом дети все же под присмотром, да и находятся не далее как в дне пути, все одно что под боком. А вот выпускать птенцов из гнезда, зная, что это навсегда… Любой матери это тяжко.

– Аня. Анечка, но ведь знаю же, что не спишь.

– Чего ты хочешь? – глухо буркнула она.

– Поговорить, чего же еще.

– О чем? Не всех детей еще пристроил?

– Брось, Аня.

– Послушай, а ты вообще задумывался, что кроме того, что они царевичи и царевны, они еще и твои дети? – резко обернувшись к мужу и вперив в него гневный взгляд, выпалила Анна. – Александра в младые годы услал за океан. Катю сватаешь неизвестно куда, а девочке только восемнадцать.