Хворый пёс

Все трое размахивали полусотенными! Воняли, как кошачье дерьмо, выпевали ее имя и засовывали под резинку ее трусиков хрустящие пятидесятидолларовые купюры! Тие нужно было принять важное решение и сделать выбор: перетерпеть невообразимую помойную вонь, либо отказаться от невообразимо легких денег. Она постаралась дышать ртом, и вскоре зловоние уже не казалось непереносимым, а парни выглядели довольно милыми. Они даже извинились, что всё тут провоняли. После нескольких танцев на столе парни пригласили Тию посидеть с ними — они хотели рассказать невероятнейшую историю. Тия сказала: «О'кей, вернусь через минутку», — и поспешила в гримерку. Отыскала в шкафчике носовой платок и спрыснула его дорогими французскими духами — очередной ненужный презент от очередного чокнутого завсегдатая. Тия вернулась к столику, где компания в грязных спецовках открывала самое дорогое клубное шампанское, почти годное для питья, и орала в чей-то адрес прочувствованный тост. Парни чокались и умоляли Тию присесть: «Давай, чё как неродная! Прими шипучки!» Им не терпелось рассказать о происшествии, и все трое разом гомонили, перекрикивая друг друга. Тия прижимала к носику надушенный платочек и от души веселилась, не поверив, разумеется, ни единому слову троицы, за исключением их профессии, которую нельзя было скрыть благодаря исходившему благоуханию.

— Почему не веришь, что у нас мусорку угнали? — орал один.

— Потому что это курам на смех! — отвечала Тия.

— Не, так оно и было, — вступил второй. — Молодой парняга, дает три штуки, оставляет свой пикап и договаривается встретиться здесь через час...

Тия вскинула брови.

— Совершенно незнакомый человек дает вам три тысячи баксов и уезжает...

— Все полусотенными! — закричал третий, размахивая пачкой купюр. — В каждой — тыща!

— Вы, парни, настоящие брехуны! — похихикала в платочек Тия.

— Не, мэм, мы не такие. От нас, может, и несет, но мы не трепачи.

Обладатель самой толстой пачки кричал громче всех:

— Да как на духу! Мы ж потому тута и глядим на ваши пляски! Не верите? Ладно, через четверть часа пошлите с нами на парковку, когда этот парень вернется!

— Может, и схожу, — сказала Тия.

Но потом ей пришлось развлекать столик с администраторами кабельного телевидения, и она пропустила момент, когда к залитому неоном стрип-клубу на громадном мусоровозе подкатил Твилли Спри. Он вылез из кабины, и один из парней в синих спецовках кинул ему ключи от пикапа.

— Что, ребята, все денежки растранжирили? —дружелюбно спросил Твилли.

— Нет, но уже скоро.

— И, наверное, каждый доллар окупился?

— Уж оно так!

Твилли пожал всем руки и распрощался.

— Погодь, дружище, пошли пропустим по пивку. Там дамочка желает с тобой повидаться.

— В другой раз, — сказал Твилли.

— Нет, ты пойми, она нам не верит. Думает, мы грабанули игральные автоматы или чё-то. Пойдем на минутку, скажи ей, все путем и ты забашлял нам, чтоб покататься на говновозе.

— Не понимаю, о чем вы, — улыбнулся Твилли.

— Э! А где мусор? Машина-то пустая.

— Правильно, — сказал Твилли. — На свалку везти нечего. Дуйте по домам, ребята.

— А куда он делся-то?

— Вам лучше не знать.

— О, господи! — прошептал один мусорщик приятелям. — Парень на хрен сдвинутый. И натворил какую-то хренотень.

— Нет, — успокоил Твилли. — Вам бы понравилось. Я уверен.

Он уехал, думая, как не прав доктор Бостон. Злость — не такая уж сложная эмоция.

Палмер Стоут заказал овощной салат, чесночные булочки, лапшу и тефтели. Дези отворачивалась, боясь, что ее стошнит. Стоут до пота трудился над едой, капли струились по скулам. Дези стыдилась своего отвращения — муж все-таки. Ведь он не изменился после свадьбы, и через два года был таким же во всех отношениях. Дези казнилась замужеством, своими подлыми мыслями, убийством носорожихи.

— Она была вот как отсюда до буфета, — рассказывал Стоут.

— Зачем же тогда оптический прицел?

— «Лучше перебдеть, чем недобдеть» — девиз Дургеса.

На десерт Стоут заказал тортони и выковырял вилкой кусочки миндаля из мороженого, аккуратно выложив их по краю тарелки. Дези наблюдала за этим ритуалом привередливости и еще глубже погружалась в меланхолию. Когда Палмер занялся изучением счета, Дези прошла в дамскую комнату и смоченным бумажным полотенцем стерла помаду и косметику. Она сама не знала, зачем это сделала, но ей полегчало. Когда Дези вернулась, Палмер уже вышел из ресторана.

Запах на улице чуть не сбил ее с ног. Она прижала руку к лицу и взглядом поискала Палмера. Тот стоял под фонарем на парковке. Когда Дези подошла, прокисшее зловоние усилилось, и стало ясно почему — оно исходило от мусорного кургана высотой футов в десять и весом в несколько тонн. Муж стоял у подножия зловонного холма и скорбно созерцал его пик.

— А где машина? — спросила Дези и закашлялась.

Стоут всплеснул руками и мяукнул, как потерявшийся котенок.

— Что?! — Дези сдерживала рвотные позывы. — Пропади ты пропадом! Мой «БМВ»!

Ошалелый Палмер закружил перед тошнотворной дюной, спотыкаясь и тыча в нее пальцем. Его окутывала туча жужжащих мух, но он даже не пытался их отогнать.