Хвостатая для мажора

Я кусала свои губы и дрожала всем телом… извивалась на диване, жалобно посматривая на Николь и Мари – словно просила их сдаться первыми. Конечно же, я не верила в то, что они это сделают, по крайней мере, не для того, чтобы спасти меня... Артур шлепал нас по очереди. Сначала он шлепал Николь, затем – меня, Мари пороли последней. Казалось, Артур порол нас одинаково, но у меня было существенное преимущество – меня принялись шлепать гораздо позже, потому мои бедра не были настолько красными, как у Мари и Николь. Я еще могла сдерживать крики и почти не плакала – если не считать, собравшись слезинок в уголках глаз. Николь же и Мари были все в слезах... Артур шлепнул меня сильнее прежнего, выбив из груди удушающий стон.

Мне показалось, он не собирается останавливаться. Что Артур будет пороть нас целый день. Похоже, Артура безумно возбуждала все это действие – обнаженные тела трех рабынь дарили ему силы и наполняли похотью. Он хлестал нас быстрее и сильнее. Я даже не помню, когда настолько сильно он шлепал меня.

Ремешок настырно облизывал мои бедра и ноги, и с каждым таким ударом я теряла контроль – вертелась, стонала, плакала. Когда я дергалась от свистящего ремешка, как от ударов тока, Артур принялся комментировать происходящее. Я не скажу, что его слова причинили мне дополнительные страдания, но и легче от них точно не было – было стыдно и страшно.

– Похоже, трусики недостаточно хорошо защищают твои бедра, Эрика. Я прав, моя дорогая?

– О да, хозяин. Да, они… они… мои бедра просто горят, – плакала я, переживая, чтобы Артур не назвал меня слабой рабыней. – Но я готова продолжать, хозяин. Я буду сильной девочкой…

– Что же, Эрика, это очень похвально, – боже, у меня был шанс выйти из воды относительно сухой. – Я хочу, чтобы вы не забывали, мои милые, что сегодня я выберу самую слабую – ту, которая не умеет себя вести – которая больше всего кричит. Именно она познакомится с инструментом для воспитания непослушных девушек, – надеюсь, я окажусь сильнее Николь и Мари. Пусть только сегодня. Я согласна на подобные условия... Но сегодня мне нельзя проиграть. О, не знаю, что творилось с двумя другими рабынями, мне же напоминание Артура прибавило сил. Надеюсь, их хватит надолго.

Глава 36. Так будет всегда

Нами руководил стыд и страх. Когда Артур опускал кожаный ремень на наши разгоряченные тела, мы стискивали зубы и сжимали руки. Колени еле заметно перемещались по дивану. Мы искали удобное положение… в котором обжигающие шлепки станут менее обжигающими, но оно не находилось. Заплаканные лица прикасались к обивке диванчика. Она впитывала слезы и немного успокаивала рабынь, даря ощущения уюта, комфорта и мнимой безопасности. Наши пальцы, как и судьбы, переплелись вместе. Мы старались не смотреть друг на друга, но и без этого знали, что происходит с каждой, ведь Артур наказывал рабынь одинаково.

Это был самый кошмарный день за все время, когда я жила у Артура. Возможно, мне казалось это, не знаю. Единственное, что я знала точно – так жить нельзя. О-о, хозяин с шумом опускал ремень на тела Николь и Мари, не забывая пороть им меня. Все, что нам было позволено – сжиматься в ожидании следующего шлепка, подставляя ему пылающую от шлепков плоть.

Да, ожидать было мучительно, мм… особенно, когда слышишь, как рядом с тобой наказывают другую девушку. И она стонет, плачет от боли и унижения, а ты понимаешь, что скоро придет твой черед. Но самое ужасное то, что ты не знаешь точно, когда ремень упадет на тебя. Порой Артур шлепал нас по одному разу, иногда он останавливался возле Мари или Николь и бил их несколько раз подряд. Таких ударов могло быть три или четыре, о, – и ты морально готовился к тому, что столько же раз сейчас шлепнут тебя.

Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как Артур поставил нас на колени, но думаю, что это продолжалось не менее получаса – мы практически себя не контролировали и были готовы кричать что есть силы, не думая о том, что будет потом... Слезы текли по щекам, тела сильно выгибало в разные стороны. Мы дергали ногами, тянули носочки или наоборот – опускали их. Думали, что если расслабиться, то переносить наказание станет легче. Как бы не так! Каждый раз Артур грубо одергивал нас и заставлял возвращаться в исходное положение. Похоже, ему нравилось чувствовать себя хозяином. Он чувствовал себя хозяином. Таким он и был для нас.

Только после того, как я получила около двадцати пяти ударов, Артур остановился и стянул с меня белоснежные трусики. Казалось, что от них уже ничего не осталось – настолько сильно Артур порол меня. Он приспустил белье до колен, и я заплакала пуще прежнего – не потому, что мне было страшно, о нет – я просто сгорала от стыда. Я извивалась и стонала от дичайшего смущения, и Артуру это, скорее всего, нравилось.