Хвостатые беседы. Приключения в кошачьих владениях и за их пределами

Я – точнее, мой конь – был привязан к ней веревкой, а потому чувствовал себя малышом, которого выгуливают на детских вожжах. Для малыша я, правда, слишком хорошо разговаривал. Хотя, по мнению Шэрон, моя болтовня все равно была болтовней несмышленыша, а потому разумных ответов не требовала. Пока я плелся черепашьим шагом, Ди в нескольких лошадиных корпусах впереди ехала самостоятельно верхом на Бесс и наслаждалась независимостью. Шэрон продолжала меня подбадривать – в основном при помощи слова «гыхм». Минут через двадцать она начала насвистывать себе под нос, и я узнал мелодию: «Wanted Dead or Alive», волосатый и зажигалко-махательный хит восемьдесят седьмого года группы «Bon Jovi». Так уж совпало, что я сам накануне слушал именно эту песню. Очень подходящий саундтрек для сегодняшнего мероприятия – там упоминаются и ковбои, и стальные кони. Я спросил у Шэрон, нравится ли ей «Bon Jovi».

– Мне? О, да, я их обожаю. Одиннадцать раз на концерты ходила.

Какой прогресс! Наконец-то мы оба заговорили членораздельно.

– И я обожаю. В караоке всегда пою «Livin’ on a Prayer».

Я несколько приукрасил. Мне действительно нравилось слушать «Bon Jovi» – песен пять из их репертуара точно, – и я с удовольствием подпевал им в машине, но в моем личном рейтинге рок-групп перед «Bon Jovi» стояло еще пять сотен имен. Однако сейчас мне важнее всего на свете было завоевать расположение Шэрон, поэтому я решил выжать из ситуации максимум.

– Идеальный мужчина, да…

– Кто? Джон Бон Джови? – уточнил я.

– Ага. Какие руки! Такой обязательно придержит женщине двери.

– И у него тоже есть конь! Хоть и металлический. Зато такому не грозит воспаление копыта или лошадиный грипп.

Шэрон захохотала – громко, безудержно. Звук был гортанный, немножко булькающий, живой и радостный. Еще четверть часа назад я и не подозревал, что она так умеет.

Мою спутницу прорвало: она стала рассказывать о Барри – толстяке с жалкой шевелюрой, которого мы встретили в домике и который оказался ее братом. О том, что раньше – хотите верьте, хотите нет – волос у него было не меньше, чем у Джона Бон Джови. О том, как в восемьдесят седьмом году Шэрон с Барри рванули на автобусе в Уэмбли послушать любимую группу. Билетов на концерт у них не было, но они каким-то чудом уговорили охранника пропустить их за пять фунтов. Рассказала она и о проблемах: отец бросил семью давным-давно, а мама два года назад умерла, и теперь Шэрон с братом вынуждены одно за другим продавать свои поля. Продают кемпингу – тут рядом, – чьи хозяева даже не разрешают ездить по соседству со своей территорией. А кем работаю я? Писателем? Правда? Шэрон тоже кое-что написала. Наверное, это можно назвать стихами, хотя она надеется, что их положат на музыку, и будут песни – если Барри опять возьмет в руки гитару. Давно пора, он здорово играл, просто здорово.

В начале поездки Ди периодически оглядывалась на нас со снисходительной улыбкой, теперь же она смотрела совсем по-другому, завистливо: сама-то Ди в интересной беседе не участвовала. Я решил, что вполне могу довериться Шэрон, и рискнул пройти несколько сотен ярдов рысью. Удивительное дело – чем дольше мы с ней разговаривали, тем заметнее у нее выпирали зубы.

Если бы во второй раз я сел на лошадь вскоре после первого, кто знает, как сложилась бы моя судьба наездника? Однако мы с Ди редко находили время для катания верхом. За несколько месяцев я успевал утратить все навыки и не рисковал ездить без страховочной веревки. Каждый раз я чувствовал себя новичком, а рядом не всегда оказывался такой же добродушный наставник, как Шэрон. В корнуоллском Буде, на вершине береговой скалы, у меня так замерзли и онемели руки, что я едва не въехал в овцу – к большому изумлению Ди и дамы по имени Джил. У дамы был конский хвост на голове и совсем не было времени на мои глупости. Я понимал, почему верховая езда столь привлекательна: она дает чувство единения человека с животным, новый взгляд на окружающий пейзаж. Однако это единение человек животному навязывает: я никогда до конца не верил, будто лошадь сама хочет быть подо мной. К тому же я давным-давно вырос из детской мечты вымахать ростом под восемь футов. Хотя мне было интересно заглянуть за ограду и увидеть дерущихся зайцев.

Однажды папа сказал, что успех подменного учителя целиком зависит от его умения «Сразу показать ребятне, кто тут главный». Подобные заявления я слышал и от конюхов с инструкторами верховой езды – они часто сравнивали своих четырехногих подопечных со строптивыми подростками. Это, конечно, хорошо, только разве я имел право показывать лошадям, кто из нас главный? Очевидно же, что лошадь. К чему заниматься самообманом и утверждать обратное?