Хвостатые беседы. Приключения в кошачьих владениях и за их пределами

Иди по этому пути

Для моего друга Саймона семь сорок пять утра – время немыслимое. Сам я лучше всего работаю в первой половине дня, да и настырные пушистые будильники не дают залеживаться в постели, поэтому для меня восемь утра – чуть ли не обед. Однако Саймон – актер и, как большинство людей его профессии, живет в более размеренном темпе. Если утром нет съемок или кастинга, то день Саймона начинается лишь тогда, когда обычные люди уже уходят с работы, а разгорается не раньше, чем в барах перестают продавать алкоголь. Поэтому я очень удивился, услышав, как ни свет ни заря приятель в саду громко целует свою девушку.

Вчерашний праздник удался на славу. Впервые за девять лет я был один, без Ди. Саймон, мой постоянный партнер по гольфу, приурочил вечеринку к финальному раунду американского турнира Мастерс. Наконец победитель был определен. Гости, которые пришли смотреть гольф, и гости, которые пришли осуждать тех, кто пришел смотреть гольф, отбросили разногласия и сошлись в шумном унисоне. Смутно помню, как я открыл глаза в Саймоновой гостевой комнате. Ко мне лез обниматься волосатый неугомонный мужчина по имени Джон. При этом он кричал: «Ты любишь музыку! И такой тощий!» В другом конце комнаты стоял Саймон и держал вверх ногами, за щиколотки, свою девушку Керри и ее лучшую подругу.

Да, замечательно повеселились. Тем не менее я воспринимал все вокруг сквозь призму своего нового холостяцкого положения. Необязательно было окружать меня счастливыми парами, чьи прекрасные отношения непременно пройдут испытание временем, – я и без того видел любовь повсюду. Вот, пожалуйста, Саймон в саду целуется с Керри. Все в мире счастливы, и только я одинок. Голубки, наверное, так увлечены друг другом, что не могут расстаться даже на время сна. Честно говоря, я бы с удовольствием пошел сейчас вниз, поискал бы каких-нибудь соседских котов и попробовал бы завязать с ними дружбу. Коты эти вечно приводили Саймона в отчаяние – вытаптывали и портили его грядки с кухонными травами. Однако нарушать любовную идиллию не хотелось. Я отошел от окна и сел. Сидел долго – тер глаза, разглядывал комнату.

На стене висели рекламные постеры сериалов, где Саймон играл главные роли, и афиша Эдинбургского фестиваля, на котором Саймон несколько лет назад подрабатывал конферансом. Однако главное место в комнате занимало два огромных плаката с изображением собак всевозможных пород: на одном – большие собаки, на другом – маленькие. В нашем извечном споре «собаки против котов» мы с Саймоном зашли в ворчливый тупик. Саймон вырос на ферме в Йоркшире, в окружении спаниелей. У него просто не было времени на капризы и глупости ленивых котов. В первые два года нашего знакомства вопрос моего «котовладения» как-то не всплывал, а когда это произошло, Саймон приподнял бровь и посмотрел на меня поверх пивного бокала как на чужого. Со временем он научился принимать мою любовь к кошкам: как учатся принимать того, кто любит иногда выйти в люди с женской сумочкой под мышкой, а в остальном – нормальный парень. Да, Саймон ждал от друзей не такого, однако он смотрел на мир философски: все мы с возрастом обрастаем пунктиками, порой нужно идти на уступки.

Во рту у меня пересохло, и после недолгих колебаний я тихонько побрел вниз за водой. Я отошел подальше от окна, чтобы не потревожить голубков, но, уже отворачиваясь от раковины, заметил в зеркале отражение Саймона. Он влюбленно и нежно тянул вперед руку. На конце руки я думал увидеть Керри, однако там был кусок сосиски от вчерашнего барбекю. А на конце сосиски находился черно-белый кот роскошной пушистости.

– Доброе утро. – Я открыл заднюю дверь.

– Ой… э-э… доброе.

Вид у Саймона был такой виноватый, словно я застал его за нанесением на стену надписи: «Гольф – дерьмо».

– Я думал, ты их не любишь, – сказал я.

– Не то чтобы не люблю. Я, пожалуй, преувеличил. Я к ним просто равнодушен. Но вот приветствовать их мне нравится. Эту я зову Принцессой.

– Ты даешь им клички?

– Ага. Вон там – Генерал. – На заборе позади Саймонова дома сидел черный короткошерстный кот и флегматично за нами наблюдал. – Есть еще Вискерс, но она вечно где-то бродит.

Мужчины часто заявляют, будто котов терпеть не могут. Однако если прижать этих самых мужчин к стенке, то многие, как ни удивительно, признают, что «ничего против котов не имеют». Неприязнь к кошкам – это как фасад настоящего мужчины. Наподобие инструментов, которые выкладываешь в гараже на видном месте, а сам не используешь. Похоже, Саймона тоже можно записать в ряды таких конспираторов. Я обрадовался. Не только потому, что увидел близкого друга с незнакомой, неожиданно мягкой стороны, но и потому, что в предыдущие сутки испытал неизведанное чувство одиночества – как кошатник. Я вновь и вновь рассказывал друзьям Саймона, что держу шестерых котов, а в ответ получал недоумение.

– Понятно. Шерсти, наверное, море? – слышал я.