ХЗ. характер землянина

– Ты остался без капусты, дядя, – хихикнул Саид, резко сменив настроение. – Сима, ходу!

Мой локоть вмялся в упругость правой куклы. Ногой я подсекла под колено стоящую левее, сразу прыгнула через готовый разрастись завал плоти – и рванула так, что сам Рыг остался бы доволен. Мобильное койко-место, и то малость поотстало, опасаясь утратить пациента.

Коридор был длинный, так трасса олимпийского марафона. Мы пока что лидировали с хорошим отрывом. Враг подбадривал себя визгом и не сдавался. В двух шагах от поворота наивная Сима сочла себя чемпионкой и тотчас была дисквалифицирована за самонадеянность – дверью…

Год назад я могла лишь лупить глаза, летя навстречу неминучей контузии и жалко охая напоследок. Три сотни вдумчивых избиений-тренировок Рыга многое переменили. Пятнистая от синяков Сима нынешней версии подготовки успела извернуться и упруго отлететь в угол, разминувшись с прямым нокаутом. Правая рука поправила движение, левая удачно зацепила край подлокотника койки Саида – и Симой, как хвостом, махнули по стенке в повороте… Гав петлей обвился на запястье и помог не оторваться. Если бы не он, подготовки Рыга оказалось бы мало.

– Вау, – глубокомысленно озвучил Саид мусорное словцо, добытое из моей памяти.

– Вау-у, – прохрипела я, выворачивая шею, чтобы как можно дольше не терять из виду то, что и есть «вау».

В проеме двери, которая едва не лишила нас победы в забеге, мелькнуло роскошное, породистое женское тело, упакованное в цензурный минимум одежды. Мой ответный пинок по двери подкосил красотку, она замахала руками и взвыла… Вывернутые назад колени дрожали. Ходить на этом девица, похоже, не умела. Но реакция у нее была призовая, и девица совершила рывок инстинктивно, пробуя вцепиться в пролетающую мимо мечту. Влепила себе же лодыжкой по заду – и рухнула под ноги толпе поклонниц с традиционной ориентацией коленей… Я едва успела заметить, как нарастает вал неразберихи, как мелькают руки и ноги. Быстроходная койка, кренясь, завершила поворот и помчалась дальше, волоча потрясенную Симу.

– Может, мне пластироваться как-то пострашнее, – обреченно выдавил Саид. – Не могу так больше. Симочка, я скоро возненавижу женщин. Всех. – Он вздохнул горестнее. – И еще некоторых мужчин. Знаешь, и среди нелюдей есть подозрительные особи.

Мы миновали еще один поворот, отметивший бок Симы свежим синяком. Саид тормознул койку, наконец-то осознав, что мне больно быть хвостом бесколесного экипажа. Дальше мы двигались чинно. Я хромала, держась за подголовник. Саид негромко обсуждал с Гавом колени той девахи: и вовсе они не «назад», строение по типу мурвровых ног. Я молча ругала себя последними словами. Кто меня дернул за язык с «коленками назад»? Мгновенный пластинг – это безумно дорого, опасно для здоровья и наверняка незаконно. Это будет мне приговором, если породистая кенгуриха догадается пожаловаться в габ-систему. Или еще хоть кому.

– Она не будет жаловаться, – пообещал Саид. – Это моя вина. Я поговорю с ней. Симочка, я год делаю вид, что взрослею, хотя плохо понимаю, что это значит. Можно я задам еще один ужасно личный вопрос?

Я согласно промолчала. Он так же молча считал настроение. Мы добрались до локального портатора, заменяющего тут лифт, и в три шага покинули здание.

От травы оттенка старой бирюзы с прожилками изумруда тянуло терпкой, неземной хвойностью. Воздух был полон распаренным, томным теплом близкого полудня. Ветер ласкался к коже бездомной кошкой, и был он пестрый, свитый из прохлады моря и жары пляжей… Красивая планета. Перспектива тут немного искаженная, уголки горизонта приподняты, как будто мир все время улыбается. Хочется улыбнуться в ответ.

– Все они думают, что я взрослый. На меня охотятся, – Саид начал строить «ужасный» вопрос, запинаясь и отходя от темы куда-то в сторону. – Я признаю, что дал повод, когда провожал на Багриф ребят из группы и сам лечился, меня пару раз задевало, я не говорил. Это все… игра. Детская. Поболтать, побродить по берегу и все такое… дальше. Я слушаю их, много кого слушаю. Всюду игра. Мир так устроен. Сима, ты правильно сказала, когда меня отшила. Я был эмбрион. Думал, что можно сказать «я тебя люблю» и решить кучу вопросов. Все вопросы! Только это не правда.

Саид скис и затих. Кажется, у него не получалось обозначить словами свои метания. Гав щетинил загривок, осуждающе на меня шипел, приняв сторону Саида. Но я упрямо молчала, ощущая себя нарочито глухонемой садюгой.

– Такое было красивое, цельное слово, – горестно вздохнул Саид. – Любовь… Оно разбилось на миллион осколков. Я больше не умею его выговорить так, чтобы в нем накопился смысл. Цельный. Гюль умеет, только у неё получается иначе, это чужое звучание. Бмыг умеет, и тоже чужое звучание. Ты умеешь… только ты молчишь, нет нужного слушателя. Сима, а какое звучание тебе… годное?

Захотелось прямо теперь провалить стажировку и сгинуть на Землю, потому что это в сто раз проще, чем подтолкнуть пудовым языком к зубам хоть один звук. Не знаю я ответ. Блин, это ж такой вопрос… если б я знала ответ, тогда, получается, ответ был бы уже не нужен.