Кибер-вождь

Темный взял Мячика к себе не только для того, чтоб спрятать или объяснить кое-какие тонкости партизанской работы. Схроны были и во многих других местах. Все это время Темный неназойливо, исподтишка наблюдал за реакцией и состоянием Мячика — взволнован ли, что говорит, что делает, сколько пьет, как себя ведет? Что переживает — это понятно, все поначалу психуют, а вот руки у него не дрожат. Бутылку открывает и закрывает легко, с ходу, не промахивается. Это хорошо, что не дрожат, — для подрывника это главное. Собранность и точность. Не срываться, не чихать, не кашлять, не чесаться. Движения мягкие, меткие. Ходит бесшумно, садится тихо и раскованно, руки держит свободно, на весу. Темный посмотрел сквозь стекло, сколько осталось пива в бутылке, и подумал: «А ведь из него выйдет отличный пиротехник. Важно, чтобы парень не усомнился в правильности выбранного пути. Никогда».

Еще был взрыв в супермаркете. Сложный объект — кругом много систем слежения, но тут Мячику помогли. Место и время были выбраны заранее. Пошла запись. Захлебывающийся голос комментатора… Истошные крики ушибленных взрывом, сбитых с ног, насмерть перепуганных людей. В сущности, взрыв имитационный, бомба типа «кукурузный початок», заряд слабый — чтобы разбросать шарики с красителем, — без объемного компонента, поднимающего температуру воздуха до 800°С. Шарики, разлетевшись, лопались от удара о препятствия, и многие люди покрылись пятнами красной, желтой и синей несмываемой краски. Они что-то вопили, падали и вскакивали, бежали, наталкивались друг на друга, размазывали по себе краску, еще хуже пачкая себя и соседей. Кто-то в сутолоке наступил упавшему на руку, кто-то отталкивал от себя людей, какая-то женщина, запрокинув голову, лезла против движения, и не понять было, что она потеряла — ребенка или кредитку. Мужчина в добротном костюме с деловой папкой, весь залитый красной и зеленой краской, исступленно кричал, размахивая руками и топая ногой…

Темный с удовольствием, которое бывает от хорошо выполненной работы, посмотрел еще немного на эту суматоху, затем открутил запись назад и, остановившись на моменте взрыва, как судья в пейнтболе, стал опытным глазом подсчитывать окрашенных.

— Двадцать два тяжело и тридцать пять легко пораженных, — чуть позже объявил он счет Мячику. — Совсем неплохо. Если бы заряд был реальным, многих бы отсюда отвезли в реанимацию, если не в морг.

Какая-то тень пробежала по лицу Мячика, и он отвел глаза от экрана.

— Эээ, — Темный сел, поставил бутылку на пол и, взяв Мячика руками за плечи, развернул к себе. — Уж не совестно ли тебе стало, а, Мячик? Что прикажешь подать: тазик для слез или бумагу для покаянного письма А'Райхалу?

Мячик, как ершистый мальчишка, попытался молча освободиться, но Темный держал его крепко, а смотрел глаза в глаза, насмешливо и зло.

— Нет, ты отвечай. — Темный кивнул головой в сторону экрана. — Жалко стало, так ведь? Давай разберемся сразу.

Мячик помолчал, отвел глаза и ответил односложно:

— Да.

Ему было неловко и неприятно, он маялся от душевной смуты.

— Ты, как командир, должен знать, что я думаю… Я бы глазом не сморгнул, если б это были люди в форме — полицейский дивизион или казарма сэйсидов. Платные псы, готовые за деньги на любой произвол. Но универмаг… Простые люди… женщины… Если «початок» зарядить осколочными шариками, полсотни человек отправилось бы в больницу. Зачем? Да, мне их жалко. Я же понимаю, как бы их покрошило…

— Зачем? — негромко переспросил Темный. — А ты посмотрел на название супермаркета? «High Day». Твои мать, отец, ты сам, твои соседи — часто ходили в магазины класса «High Day»?

— Нет, что ты! Там такие цены…