Кибердемоны 3. Динамический хаос

— Ко мне? — тупо переспросил Мирон. — Но… я — то чем могу помочь?

— Да не за помощью, идиот. За сочувствием — знаешь такое слово? Деда больше нет, Ясунаро погиб… У меня, кроме тебя, больше никого нет.

— Ты гонишь, — Мирон почувствовал, как немеют щеки. Ты всё время хотела меня убить. И убила бы — если б я тебе не был нужен. Так что…

— Помнишь, как мы с Ясунаро охотились на тебя в Токио, на автостраде? — перебила Амели. — Мы действительно собирались тебя убить — Ясунаро собирался. Но когда я попала в аварию… Ты отнёс меня к стенке, вызвал скорую…

Мирон угрюмо отвернулся к окну. На Амели смотреть ему было больно. — Она врёт, — напоминал он себе раз за разом. — Ей что-то от меня нужно, и она просто импровизирует на ходу.

— Всё это время мне не давала покоя мысль: почему ты не убил меня тогда? — подойдя сзади, Амели обняла его, провела ноготками по голой груди… Мирон вздрогнул, но вырываться не стал. Прикосновения были приятными. — Ты спокойно мог воткнуть мне в сердце свой крутой меч, мог бросить там, под колёсами грузовиков… Я бы так и сделала. И я поняла: ты — человек из другого мира. Не такого, где считается, что убийство — кратчайший способ решить проблему. И мне стало интересно.

— Интересно?

— Да, ты поразил меня, Мирон. Тем, что всегда думаешь о других. В первую очередь — о других. Ты не просчитываешь последствия для себя, если нужно кому-то помочь…

— На самом деле, просчитываю. И они редко бывают в мою пользу.

— Но ты всё равно помогаешь. Этим ты напоминаешь мне… деда. Молодого Такеши, пока он не стал жестким и прагматичным бизнесменом.

— Откуда ты знаешь, каким он был в молодости?

— Я не знаю. Но глядя на тебя, понимаю: вот таким он и мог быть.

Амели прижалась щекой к его спине, и замолчала. Её горячее дыхание порождало мурашки, которые разбегались по плечам и пояснице, заползали под ремень джинс…

— Сегодня вечером всё может закончиться, — сказал он.

Сказал — и тут же понял: а ведь это правда. Он не солдат. Не морпех, не спецназовец… И несмотря на приказ Константина беречь его ценой своей головы, он почему-то сомневался, что Ярослав выполнит его буквально. В конце концов, для исследований им хватит и тела Платона.

— Я знаю, — кивнула Амели и обняла его ещё крепче. — Я поэтому и пришла.

— Соломон? — спросил он одними губами.

— Он всё ещё один из нас, — прошептала сказала Амели.

— Опасная игра.

— Но выиграть можно очень много.

Мирон попытался представить, что такое «много» для внучки миллиардера…

— Чего ты хочешь? — спросил он, так ничего и не придумав, кроме мирового господства. А оно, рассудил Мирон, будет Амели не к лицу.

— Заняться с тобой сексом. Прямо сейчас.

— А в перспективе?

Он повернулся, и уже сам обнял девушку за плечи.

— Знаешь, как это ни банально, но чистого неба. Океанов без мазутной плёнки. Послушать песни китов. Поесть настоящего мёду.

Плевать на камеры, — подумал Мирон и потащил Амели в спальню. До рейда оставалось восемь часов. До того, как за ним придут — пять.

Успеем.

— Знаешь, киты и чистое небо не появятся от того, что ты будешь всех взрывать, — сказал Мирон, сделав глоток апельсинового сока.

Амели курила, подложив под спину подушку и натянув одеяло до подбородка. Затянувшись, она передала сигарету ему, а сама вновь свернулась калачиком.

— Думаю, мой пубертатный период окончился, — сказала она сонно. — Как-то очень быстро взрослеешь, когда тебя хочет пришить собственный папашка.

— Откуда ты узнала?

— Когда ты ушел от Капюшончика… В общем, через двадцать минут после твоего ухода в окно влетел фугасный реактивный дрон-камикадзе. Пацан засёк его за три секунды до взрыва — мы едва успели выскочить на лестничную площадку.

— Господи, Амели… — Мирон лёг рядом, лицом к девушке и посмотрел ей в глаза. — Это не твой отец, это Минск. Они охотились за мной. Это я виноват в том, что на вас с Капюшончиком напали. Они взяли меня прямо на улице, и если бы не Платон… Почему ты хохочешь?

— Глупенький. Минск-Неотех — и есть мой отец. Так же, как Хиномару и еще с десяток компаний. Все они заняты одним и тем же: лихорадочно ищут способ перемещения сознания в Плюс. Это они охотятся за тобой — все эти полгода охотятся.

Ну конечно, — в мозгу будто выбило заглушки и догадки хлынули, как водопад. Отец Амели!.. Бывший гонщик, парализованный из-за травмы. Человек, привыкший действовать очень быстро, иногда — безрассудно, обожающий риск, адреналин… И вот он прикован к креслу, а пошевелить может, разве что, глазами… Но мысли, чувства — всё осталось. Разум жаждал вновь оказаться свободным.

Мирон рассмеялся.

— Представляю, какие чувства он испытал, увидев меня на приёме у твоей матери.

— Это был большой риск, — улыбнулась Амели. — Но я не могла отказать себе в удовольствии его подразнить. Подразнить — и смыться из-под носа.

— А ты жестока, — сказал Мирон.

— Иногда я делаю что-то такое, чего не могу объяснить, — вздохнула Амели.

— Да, я уже заметил, — он провёл кончиками пальцев по голой руке девушки. — И даже не знаю: плакать по этому поводу, или сразу застрелиться.