Киберпсихолог

Яров, оказавшийся на ногах на мгновение быстрее Замельева, отпихнул его от пульта. То ли сработал заложенный от природы рефлекс, благодаря которому он в свое время и прошел предварительное тестирование в институте на специальность киберпсихолога, то ли близкая опасность смерти начисто смыла из его сознания все страхи перед неизбежным, все рефлексы, настойчиво командовавшие ему бежать, спасать шкуру, паниковать, – сознание стало кристально-чистым, прозрачно-холодным.

– Ввод новой информации в систему. – Спокойным, ледяным голосом произнес он. – Отключить тревогу. Приказы выполнять незамедлительно, на вопросы отвечать мгновенно.

– Выполняю. – Послушно отозвался компьютер.

– Ввожу информацию. Раз. Два. Три. Начали. В траве сидел кузнечик, в траве сидел кузнечик, совсем как огуречик, зелененький он был. Сколько будет дважды два? Сколько звезд на небе? В лесу родилась елочка, в лесу она росла, зимой и летом стройная, зеленая была. Без окон, без дверей, полна горница людей, что это? Не стреляйте в пианиста, он играет, как умеет. Однажды в студеную зимнюю пору я из лесу вышел, был сильный мороз…

Борис Замельев шарахнулся к стене, хватаясь за все подворачивающиеся предметы, какие только попадались под руку, глаза его расширились от ужаса. Киберпсихолог сошел с ума, это очевидно. Спятил от сознания надвинувшейся опасности. Если бы Яров сейчас разделся до гола и прошелся перед компьютером на голове, Замельев, наверное, выскочил бы из помещения и с криком побежал прочь, куда глаза глядят, подальше от этого страшного места, от кажущегося совершенно нереальным происходящего. Но Яров не стал скидывать с себя одежду и вставать на голову. Место этого он спокойно произнес.

– Восстановить контроль над всеми системами.

– Контроль восстановлен. – Выдержав секундную паузу, отозвалась “ITS-II”.

Яров устало опустился в кресло, тяжело вздохнул, вытер рукавом выступившие на лбу крупные капли пота и потянулся к дипломату, где в пластиковой упаковке мирно дожидались своего часа саморазогревающиеся стаканчики кофе.

– Но… К-к-как… Что… Почему… – Замельев заикался, медленно приходя в себя.

– Может ли человек находиться под воздействием радиоактивного излучения опасной интенсивности неопределенно долгое время? – Вместо ответа обратился к компьютеру Олег.

– Может.

– А без вреда для здоровья?

– Нет. – Охотно ответила машина.

– Чувствуешь разницу? – Обернулся к напарнику Яров. – Своими беседами о радиации и ее влиянии на человека ты перегрузил машину множеством лишних и зачастую противоречивых данных, которые она, в силу своей пресловутой специализации, определяла, как факты первостепенной важности. Человеческий язык многогранен, он таит в себе тысячу нюансов. Мы понимаем их интуитивно, машина – нет. В чем-то заложенная тобой информация противоречила введенным в память компьютера изначальным данным, а неопасное, в общем, повышение радиационного фона в операторской сослужило роль своего рода катализатора – что-то сдвинулось в сознании компьютера не в ту сторону. Я перегрузил его потоком пустой информации, что в сложившейся критической ситуации прервало процесс обработки машиной лишних данных. Она вынуждена была автоматически отфильтровать весь мусор, сосредоточившись на самом главном. Это нас и спасло.

– Я виноват… – Вздохнул Замельев, потерев лоб трясущейся рукой.

– Нет. Виноваты те, кто составлял правила. Они просто не предусмотрели всех возможных ситуаций. Ты тут ни при чем.

* * *

– Разумеется, после того, как был подан отчет о случившемся в комиссию профсоюза, начался нешуточный переполох, – улыбнулся я, закуривая сигарету и насыпая в свою чашку полную ложку замечательного растворимого кофе. Лена напряженно слушала, буквально впитывая каждое мое слово, на ее коленях тихо шуршал диктофон.

– Замельева, конечно, оправдали?

– Его никто и не обвинял.

– А вам было страшно, Олег Алексеевич? – Осторожно спросила она.

– Страшно? – Я задумался. – Пожалуй, нет. Страх приходит тогда, когда смотришь со стороны на чужую беду, и понимаешь, что помощь опоздала и ты решительно ничего не можешь сделать…

Глава 3

Страх приходит тогда, когда смотришь со стороны на чужую беду, и понимаешь, что помощь опоздала и ты решительно ничего не можешь сделать.

– Слишком поздно, не так ли? – Спросил на транслингве капитан, обращаясь к стоящему рядом с ним на мостике высокому и худощавому молодому человеку, хмуро созерцавшему разворачивающуюся перед его взором печальную картину. Широкие панорамные экраны мигнули, рывком увеличивая изображение, поверх которого бортовой компьютер корабля нанес схематичный рисунок распределения участков высоких температур.

– Быть может, их еще можно спасти, – ответил на достаточно чистом английском тот, отряхивая со лба длинную черную челку, назойливо лезущую в глаза.

– Вряд ли, – покачал головой второй помощник, – слишком хорошо горит.

– Интересно, что бы вы сделали сейчас, оказавшись на моем месте, мистер Яров? – Поинтересовался капитан, вновь оборачиваясь к своим собеседникам.