Киберутопия. Каким было будущее, пока не было Дурова и Маска

Не сомневайтесь, я в принципе отношусь к этому мифу (подозрение по отношению к властям) положительно, в противоположность идее «Мы – великие / Не сомневайтесь в старших», проповедовавшейся культурой прошлого. В «The Transparent Society» (1998 [ «Прозрачное общество»]) я обсуждаю вопрос о том, каким образом определенное сочетание факторов влияния – внушения антиавторитарных идей, широкого образования и восхитительного эндорфинного[2] опьянения самодовольством – может поспособствовать созданию первой в мире высокоэффективной социальной иммунной системы, обеспечивающей защиту от тирании и заблуждений. Эта новая система, дающая волю миллионам блестящих, пытливых молодых умов, чтобы они направили свой острый критицизм против любой элиты, – быть может, наша единственная надежда на последующее процветание в долгосрочной перспективе.

Тем не менее мало приятного будет в том, если лишь немногие из этих разгневанных иммунных «клеток» решатся повременить с упоминанием или признанием того, что они определились в своем отношении к власти с младых ногтей. Похоже, они совершенно не чувствуют предельной пикантности ситуации: будучи подготовленными к роли бунтарей и повстанцев, они стараются использовать свои обвинения в качестве средства, подтверждающего жизнеспособность всей той системы, которую они обличают! Отсутствие перспективы оказывается особенно ощутимым, и поэтому многие киберпанки фокусируют весь свой гнев лишь на одном внушающем опасность центре власти – правительстве, оставляя без внимания или игнорируя другие зловещие средоточия власти. Действительно, любая элита, располагающая таким фантастическим количеством пушек и тюрем, заслуживает того, чтобы стать объектом самого тщательного изучения. (И чем глубже будет такой анализ, тем лучше!) Однако на современном Западе вовсе не правительства, а макрокоммерческие интересы грозят отчуждением огромных областей киберпространства. Мне было бы легче, если бы самозваные защитники Интернета возложили на себя ответственность за охрану всех без исключения участков «фронтира»[3], а не только тех, что связаны с их фаворитом и явным врагом.

Где-нибудь в другом месте обстоятельства могут сложиться по-иному. Попробуйте оценить следующее газетное сообщение, оказавшееся погребенным под жуткими россказнями про Закон о телекоммуникациях 1996 года и захватывающим манифестом Барлоу в защиту независимости Сети:

Правительство заставляет пользователей сети регистрироваться в полиции.

Какое правительство? Что скрывается за этими звездочками? Откуда вообще взялась эта ложь? А вот и ключ к разгадке. Такая политика затрагивает интересы более чем миллиарда людей, распространяя свое воздействие далеко по ту сторону океана. И эти люди окажутся отнюдь не единственными пострадавшими в случае эффективного проведения этого курса – он может представлять угрозу самому нашему существованию.

Здесь, на Западе, нам пришлось проделать более трудный путь к осознанию того факта, что критика – это единственно верное противоядие от ложных представлений (в Сети же такой критики более чем достаточно!). Однако почти все правящие клики на протяжении человеческой истории гораздо больше волновал вопрос о сохранении собственной власти, чем об использовании тех выгод, которые могла бы принести им свобода слова, позволявшая избавлять людей от заблуждений. Давайте попробуем проиллюстрировать сказанное на примере так называемых мемов. Наш самонадеянный мем открытости сможет одержать победу, если ему удастся заразить собой все земное население. Лица, стоящие во главе закрытых обществ, логично полагают, что они обязаны защитить свой народ от этой заразы. Мы же, благополучно инфицированные носители мема открытости, призваны решать прямо противоположную задачу: внедрять его в организмы таких закрытых обществ, что бы об этом ни говорили их самозваные стражи. Однако имеется и более веский довод в пользу противодействия этой инстинктивной и предсказуемой мере со стороны архаичной старой гвардии. Он заключается во все возрастающей угрозе войны – да-да, старомодной, физической войны. Диктатуры пользуются дурной славой из-за совершаемых ими невероятных просчетов и стратегических ошибок (вспомните дни накануне Первой мировой войны или советско-германский договор о ненападении). Это объясняется тем обстоятельством, что правящие клики предпочитают действовать почти в полной изоляции, заглушая любой голос, способный указать на изъяны в их преисполненных энтузиазмом планах. Другими словами, замалчивание критики всегда становилось главной предпосылкой для возникновения вооруженных конфликтов.