КИЧЛАГ

Пекинка уходит в лес,
Прячется старая трасса,
Не будет здесь колеса
В горных теснинах Мааса.
Сдали на лом вагонетку,
Висит на щите кирка,
Итальянскую монетку
Нумизмата сжимает рука.
Пленные жили румыны,
Итальянцы и прочие гансы,
Гнули безропотно спины,
Вернуться имели шансы.
Подневольные пришлые зэки,
Здесь им погост и храм,
Бушлатов серые реки
Растеклись по Уральским горам.
Строили бараки румыны,
Тянули безропотно лямки,
Гнули позорно спины,
Пропустили русских в дамки.
Добывали в карьерах руду,
Клали хвойную гать,
Топились, порой, в пруду,
Узнали Кузькину мать.
Тихи и убоги бараки,
Нету победного бреда,
Увидели горе-вояки
Где ковалась победа.
Уральцы не хмурили брови,
Не чинили пленным преград,
Приносил пучок моркови
Мальчишка, что делал снаряд.
Превратились бараки в пыль,
Положили новые лаги,
Вот такая нехитрая быль
Про старый немецкий лагерь.

ПРОБИЛИСЬ СОЛНЕЧНЫЕ ЗАЙЧИКИ

Пробились солнечные зайчики
Решеткам и дверям назло,
Гоняют банку мальчики
В тесном дворике СИЗО.
В футбол играют малолетки,
На мячик денег нет в казне,
Ворота – солнечные клетки, –
Решетки отразились на стене.
Гоняют бедолаги банку,
Площадка тесна и мала,
Вратарь затеял перебранку,
Уверяет, что не было гола.
Забыли о тюрьме мальчишки,
Матери за них печалятся,
Хулиганы, мелкие воришки
За сущие копейки чалятся.
Даст тюряга погоняло,
Обострится зрение, слух,
Азы изучат криминала,
Воровской впитают дух.
В корне изменятся мальчишки,
Приклеится изысканный обман,
Не сядут за тетрадки, книжки,
Равнодушен к знаниям кичман.
Поменяют скоро кровь,
На суде подальше упекут,
За казнокрадов, служащих воров
Малолетки срок отволокут.
Светом залиты дома,
В зенит уходит солнце,
Сурова русская тюрьма,
В ресничках – темное оконце.

ПОД ЗАЩИТОЙ

Раскован, свободен полет,
По щеке провел небритой,
Попал мужик в переплет –
Свидетель нынче под защитой.
По-полной свидетель грузит,
Поражает суровой былью,
Его в автозак погрузят,
Как только сложит крылья.
Готова ксива и квартира,
Работу нашли наперед,
Не будет ринга, тара,
И киллер его не найдет.
Помощник в суде прокуроров,
Светлый и яркий фонарь,
Больше он не Егоров,
Теперь он – Петя Собокарь.
Убрали горбинку с носа,
Уши впредь не торчат,
Смотрит свидетель косо,
Свидетель безмерно рад.
Никто ему не угрожает,
Живет себе на юге тихо,
Собирает по два урожая –
Нынче больно прет гречиха.
Он в пылу судебных споров,
На столбе висит фонарь,
Он больше не Егоров,
Теперь он Петя Собокарь.
Монета встала на ребро,
Пустой судебный зал,
Сотворил мужик добро,
Суд злодеев наказал.

МУСТАНГ