Киев не пропадет. Хроника киевских будней

Часть 1я. Начало.

И когда корабли ушли, люди вечерами ждали их возвращения. Но никто не возвращается. Нет улиц, на которых бы появлялись тени ушедших.

Александру Максимову, Валерию Николенко, Юрию Поцелуеву, Владимиру Ковтуну, Владимиру Радину, Юрию Серебрякову, Анатолию Коверзню, Александру Шуберту, Владимиру Филиппову, Олегу Козлову. Посвящается…

Зарыты в нашу память на века

И даты, и события, и лица,

А память – как колодец глубока.

Попробуй заглянуть – наверняка

Лицо – и то – неясно отразится.

Одни его лениво ворошат,

Другие неохотно вспоминают,

А третьи – даже помнить не хотят,-

И прошлое лежит, как старый клад,

Который никогда не раскопают.

И поток годов унес с границы

Стрелки – указатели пути,-

Очень просто в прошлом заблудиться -

И назад дороги не найти.

С налета не вини – повремени:

Есть у людей на всё свои причины -

Не скрыть, а позабыть хотят они,-

Ведь в толще лет еще лежат в тени

Забытые заржавленные мины.

Владимир Высоцкий.

Глава Первая.

В то время, кода Земля несется с громадной скоростью по бескрайним просторам Вселенной, где мы в этой бесконечной круговерти света и тьмы? Что делаем мы в этом сказочном мире? Есть ли мы, были ли мы? А если и были, то зачем? Сколько микроскопических мгновений отделяет наше прошлое от нашего будущего и знает ли Великий Космос, в каком именно мгновении находимся мы сейчас или ему это ничтожно все равно?

Где это я? Иду по Борщаговке, одному из старо-новых киевских районов. Сюда расселяли, маявшихся всю жизнь по коммуналкам киевлян из Центра и Подола, Святошино и Печерска, Соломенки и Шулявки. И люди были довольны. У каждой семьи была своя собственная квартира, а у многих членов семей даже свои собственные комнаты в них. Стало не нужно занимать очередь в туалет и к умывальнику по-утрам. В каждой семье появилась ванная, и мы постепенно стали забывать о банях: на окраинах – грязных, общих; в центре – чистых, но дорогих. Тогда о большем и не мечтали. Возле каждого дома вдоль первых этажей разбивались палисадники, и высаживалось множество цветов. Кругом росли и розы, и хризантемы, и красивейшие пионы, и кусты белоснежного, головокружительного жасмина. А сирень! Бежевая, лиловая, всех оттенков фиолета, пурпурная, розовая, серебрянная, голубая и почти-черная. Все дворы переливались и благоухали всеми мыслимыми и немыслимыми цветами радуги. Весной летом и осенью было очень красиво. Многие рядовые киевляне уже жили на Сырце, Нивках, Сталинке, Отрадном и Нижнем Печерске, имели подобные квартиры и частенько посматривали на нас, еще не заселенных в эти, как нам тогда казалось, роскошные аппартаменты, свысока. Жизнь вокруг была радостна и бесконечна, квартиры просторны, будущее стабильно и светло. Многие верили в коммунизм, в который нас уверенно вели проходимцы всех мастей. Или хотели верить…

Что-то часто я стал сюда приезжать. Оставляю машину во дворе бывшего своего дома и бесцельно брожу по полуразрушенным Борщаговским улицам. Серые и коричневые облезшие фасады домов. Вытоптанные, как в цыганской деревне Пески, палисадники. Ни единого цветочка возле дома. Грязные тротуары, все в выбоинах и пошедшие волнами от проросших корней высоких тополей. Годами не просыхающие черные лужи. Густой зловонный пар, вырывающийся из подвалов почти в каждом подъезде. Что случилось с этим заброшенным, а когда-то светлым и радостным, местом? Такое чувство, будто ты ходишь по кладбищу. Но там ты никого не знаешь, а здесь…

Вот квартира Гнедого под названием “Сиреневый Туман”, где мы все собирались вечерами; вот окна Отверточника, где были все самые последние сведения о рок-музыке, которая нас интересовала больше всего другого. Хороший приемник позволял ловить “Вражеские голоса”. Здесь жил Софа, у которого всегда были новые записи обожествляемой нами этой самой музыки, благодаря друзьям Тарасу Петриненко и Кирилу Стеценко из музыкальеого училища имени Глиера. У них родители бывали за границей и привозили пластинки или плиты, как мы их называли. Так эта самая музыка к нам и просачивалась из-за железного занавеса.

Здесь жил Макс – наш король. Вон балкон Валеры Иванушки, любимца всей публики. Куда ни подними глаза, везде наши: Вовка Лысый – самый авторитетный на то время хулиган, может быть и во всем Киеве. Лёпа, Викторчик, Мясник, Сапог, Плохиш, Мэтр, Спидола, Балясный, Студент, Дрыслик, Кока, Вадим Баскетболист, Недаманский, Цыган, Бара, Керя, Католик, Следователь, Касеус, Лима, Денек, Мартын, Жеша, Валик Граф, Дракон, Траф, Гордей, Шпак, Дубина, Коржи, Серёжа Гималайский… ах да, это же я.

Где они? Нет их. Сгинули в водовороте всех тех событий. Одни только Траф с Касеусом сельским хозяйством занимаются. Да Мартын, хотя сегодня и при делах, но всё больше по мелочам, а ведь мог быть первым. Вообще – жуткое место. Надо заканчивать с этими экскурсиями. Так и с катушек недолго слететь. Завтра же беру билет и лечу к своим в Штаты.

Глава Вторая