Киевская Русь

Общей характеристикой всех этих людей было то, что каждый из них утерял свой бывший статус и нуждался в приспособлении к новым обстоятельствам, для чего Церковь предлагала ему свою защиту. Сам термин изгой может быть объяснен в этом смысле, если мы согласимся вывести его из старославянского глагола гои-ти, что означает «жить», а также «позволять жить», «давать средства к существованию», «заботиться о». С этой точки зрения, изгой – человек, лишенный заботы, а следовательно «нуждающийся в опеке». В данной связи мы должны вспомнить, что термин изгойство или изойство (изгоизм)имеет также значение незаслуженной выгоды, полученной от торговли рабами или, в особенности, выкупной цены раба. Из-за этого в более широком смысле изгойство иногда было синонимом «ростовщичества». Имея в виду значение этого термина, мы можем предположить, что наибольшей группой среди изгоев были вольноотпущенники, что термин первоначально применялся только к ним, и только позднее другие похожие группы были включены в него по аналогии.

Согласно обычаю, отпущенник мог не оставаться со своим бывшим хозяином. Очевидной целью этого правила было предотвращение возможности его вторичного порабощения. В большинстве случаев у него не было средств существования и места для жизни. Церковь предлагала ему и то, и другое, нанимая его каким-либо путем или поселяя на церковной земле. Таким образом мы обнаруживаем группу изгоев в Новгороде под юрисдикцией городского епископа. Большинство их, однако, селились в сельской местности. В своей хартии 1150 г. смоленский князь Ростислав гарантировал епископу этого города среди иных вещей два места, одно – «с изгоями и землей», а другое – «с землей и изгоями»250. В этом случае оказывается, что изгои рассматривались как принадлежность имения. Были ли они постоянно прикреплены к земле в сельских районах? Вряд ли. Предположительно, они платили Церкви деньгами и работой за помощь, оказанную им в обустройстве, но позднее, видимо, они могли уйти куда-либо, если хотели.

Из хартии Ростислава может быть выведено заключение, что упомянутые там изгои были первоначально связаны с одним из владений князя. И все же нам известно, что изгои как группа были под церковной юрисдикцией. В таком случае можно предположить, что изгои, упомянутые в хартии, имели довольно сложную историю: первоначально, возможно, они находились под церковной опекой – вероятно поселились на земле Церкви, затем перешли в имение князя, и наконец оказались вновь на церковной земле.

Если мы признаем, что сельский изгой сохранял свободу передвижения, то можем предположить, что им разрешалось переходить лишь раз в год – после окончания сельскохозяйственного сезона и после выплаты ими ренты.

9. Женщина

Положение женщины в древней Руси часто представляемо как полное подчинение мужчине. Женщины, видимо, были лишены какой-либо свободы и вынуждены жить в восточной изоляции. Верно, что московские царицы и княгини шестнадцатого и семнадцатого веков вели затворническую жизнь в их собственных апартаментах (теремах)в царском дворце, и что тот же обычай также практиковался в боярских и купеческих семьях, хотя и менее жестко. Дело обстояло иным образом, однако, среди простых людей, и поэтому, даже относительно московского периода, традиционный взгляд на подчиненное положение женщины в России не может быть принят безоговорочно.

Применительно к киевскому периоду подобное воззрение будет абсолютно безосновательным. Русские женщины этого времени пользовались значительной свободой и независимостью, как в правовом, так и в социальном плане, и демонстрировали дух самостоятельности в различных аспектах жизни. Мы видим женщину, управляющую Русью в середине десятого века (княгиня Ольга), другую, основывающую школу для девочек в женском монастыре, который она заложила в одиннадцатом веке (Янка, дочь Всеволода I). Княгини посылают собственных представителей: в зарубежные страны (как нам известно, два члена русской мирной делегации в Константинополь были женщины). Именно к женщине (неродной матери Владимира Мономаха) народ Киева обращается для восстановления мира между князьями (в случае нарождающегося конфликта между Святополком II и Владимиром Мономахом в 1097 г.).

Если мы обратимся к фольклору, женщина-воительница – популярная героиня древнерусских эпических поэм. Поляница ("степная искательница приключений) русских былин напоминает нам амазонку в классической традиции. И, разумеется, с географической точки зрения существует полная параллель, поскольку обе совершали свои подвиги в том же регионе – нижнего Дона и района Азова. Как мы знаем, миф об амазонках отражает важный факт в социальной истории донских и азовских племен в скифский и сарматский периоды: преобладание матриархальных форм родовой организации.