Киевская Русь. Страна, которой никогда не было? : легенды и мифы

Наконец один русский молодец нашелся. Молодец этот был мальчик, отрок, еще не вошедший в юношеский возраст. Умея отлично говорить по-печенежски, он незаметно перелез через городскую стену в поле с уздой в руках и затем смело стал расхаживать между печенегами и спрашивать всех, не видал ли кто его коня? Печенеги принимали его за одного из своих и старались помочь его беде. Таким путем он незаметно дошел до берега Днепра. Здесь он быстро скинул с себя одежду, бросился в реку и поплыл к тому берегу. Печенеги догадались об обмане, начали стрелять по нему, но не могли уже попасть — он был далеко, а русские с той стороны выехали ему навстречу в лодке и перевезли на другой берег. Он заявил им: «Если не подступите завтра к городу, то люди хотят сдаться печенегам». На это русский воевода по имени Претич сказал: «Подступим завтра в лодках, как-нибудь захватим княгиню с княжатами и умчим на эту сторону; а не то Святослав погубит нас, как воротится». Все согласились, а на другой день на рассвете, севши в лодки, громко затрубили в трубы; люди в городе радостно откликнулись им. Печенеги подумали, что пришел Святослав, и отбежали от города, а тем временем Ольга с внуками успели сесть в лодку и переехать на другой берег. Увидя это, печенежский князь просил свидания с воеводой Претичем. Они съехались вместе. Печенег спросил: «Кто это пришел?» Претич отвечал: «Люди с той стороны». — «А ты князь ли?» — спросил опять печенег. «Нет, я муж княжой, — сказал Претич, — и пришел в сторожах, а по мне идет полк с князем, бесчисленное множество войска». Тогда печенежский князь сказал воеводе: «Будь мне другом». Тот согласился. Оба подали друг другу руки и разменялись подарками; князь печенежский подарил Претичу коня, саблю, стрелы; Претич одарил его броней, щитом и мечом. После этого печенеги отступили от города, но стали так близко, что русским нельзя было коней напоить за городом.

Но все же, таким образом, благодаря бесстрашию и находчивости несравненного героя-отрока, город избежал гибельной сдачи. Бесконечно жаль, что в летописи не сохранено имя этого мужественного мальчика. Киевляне тотчас же послали сказать Святославу: «Ты, князь, чужой земли ищешь и чужую землю соблюдаешь, а от своей совсем отрекся. Чуть было нас не взяли печенеги вместе с матерью твоей и детьми! Если не придешь и не оборонишь нас, опять нас возьмут. Или тебе не жаль своей отчизны, своей старой матери и детей своих?» Услышав эти вести, Святослав немедленно сел с дружиной на коней, барсом перескочил с Дуная в Киев, расцеловал свою мать и детей и далеко прогнал печенегов.

Однако недолго оставался после этого Святослав со своими. Мирная жизнь в Киеве была ему не по нраву. Он постоянно помышлял о Болгарии. Там могло свиться одно могучее гнездо для Руси, там ожидали князя славные и великие дела.

Наконец, весной 969 года Святослав сказал матери и боярам: «Не любо мне жить в Киеве. Хочу жить на Дунае, в Переяславце. Тот город есть середина моей земли. Туда сходится все добро: от греков золото, паволоки, вина, овощи различные; от чехов и венгров серебро и кони; от Руси — меха, воск, мед, челядь (то есть рабы)».

На это княгиня Ольга, изнемогавшая от старости и болезни, ответила сыну: «Видишь, я больна; куда ты хочешь от меня идти? Ты похорони меня, а там и иди, куда желаешь!» Спустя несколько дней она скончалась. Плакали по ней сын и внуки, плакали все люди великим плачем. Плакали по ней христиане, теряя твердую опору для своей жизни в Киеве; плакали и язычники, теряя в ней мудрейшую устроительницу Русской земли.

Перед смертью равноапостольная княгиня заповедала не справлять над ней языческой тризны и не насыпать кургана, а похоронить по христианскому обряду, что и совершил ее духовник. Кроме того, она послала деньги на поминовение души своей царьградскому патриарху. Святая Ольга была погребена близ Аскольдовой могилы. Ее мощи в малом каменном гробу, где она почивала, как спящая, были впоследствии положены у самого основания Десятинной церкви в Киеве.

Оплакав свою святую мать, Святослав собрался покинуть Русскую землю.

Он посадил в Киеве на княжество своего старшего сына Ярополка, которому было лет девять или десять, а другого — Олега — посадил у древлян.