Киевский особый…

Внезапность нападения противника, его численное превосходство на направлении главных ударов сразу создали для войск прикрытия армий КОВО неравные условия борьбы. Части прикрытия, внезапно атакованные превосходящим по силе противником, были вынуждены принять бой в невыгодных для себя условиях. Многие части войск Киевского Особого военного округа были захвачены началом боевых действий врасплох в районах своей дислокации.

Но после небольшого замешательства, вызванного неожиданностью нападения противника и его ударами с воздуха, дивизии армий прикрытия округа начали выходить на свои рубежи обороны и с ходу вступать в боевые действия.

А что происходило в это время в Москве? Начальник Генерального штаба Г. К. Жуков и его заместитель генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин находились в момент нападения войск Германии в служебном кабинете Маршала Советского Союза С. К. Тимошенко. С 3 часов 17 минут сюда начали поступать сообщения от командующих западных округов о налете германской авиации на наши города и места расположения войск (с Украины доложил генерал-лейтенант М. А. Пуркаев).

По указанию народного комиссара обороны генерал армии Г. К. Жуков позвонил на дачу И. В. Сталина и попросил дежурного генерала охраны позвать его к телефону. Около 3 часов 45 минут Г. К. Жуков доложил подошедшему к телефону И. В. Сталину: «Артиллерия и минометы немцев ведут сильный прицельный огонь по нашим войскам погранприкрытия и в глубину территории. Авиация противника бомбит Киев, Минск, Черновцы, Севастополь, Либаву, прифронтовые аэродромы, летние лагеря войск. Разрешите начать ответные боевые действия? Враг нарушил нашу границу»[222].

И тут наступило долгое молчание. О чем думал в это время И. В. Сталин? Здесь можно предположить, что он все еще сомневался в том, что началась война, а не обычная провокация. Ведь многие называвшиеся разведчиками даты вторжения противника на территорию СССР прошли, а война так и не началась. Как поступить? Может, и в этот раз началась очередная провокация?

Его размышления прервал голос Жукова, спросившего его решение. Сталин, все еще сомневаясь в том, что Германия решилась на открытые боевые действия, приказал собрать в Кремле совещание и дать в войска указание не проводить никаких действий против немецких войск, запретил ведение артиллерийского огня по наступающему уже противнику и обстрел его самолетов[223].

И это нелепейшее и преступное указание немедленно передается в войска, которые уже вступили в тяжелые бои с вторгшимися на территорию СССР частями вермахта.

Совещание в Кремле началось в 5 часов 45 минут 22 июня 1941 г. и продолжалось почти три часа. В кабинете И. В. Сталина собрались Молотов, Берия, Тимошенко, Мехлис, Жуков. Ясности у собравшихся членов правительства еще не было: что это — война или очередная провокация? Решили связаться с германским посольством. Для встречи с германским послом отправился В. М. Молотов.

В это время вошедший генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин доложил о том, что германские войска после артиллерийского обстрела перешли в наступление, форсировали пограничные реки Неман и Буг.

Прибывший после встречи с германским послом В. М. Молотов сообщил, что граф Ф. Шуленбург, действуя от имени германского правительства, объявил войну Советскому Союзу. (В Германии рейхсминистр фон Риббентроп принял посла СССР Деканозова в 4 часа утра 22 июня 1941 г. и объявил ему о начале боевых действий[224]. Но, видно, передать это важное сообщение из советского посольства в Москву уже не было возможности.)

Что же вменялось в вину советскому правительству?

Нота Министерства иностранных дел Германии Советскому правительству от 21 июня 1941 года

Меморандум

I.