Кики и её волшебство

— Ты вечно твердишь, что хочешь быть на гребне настроения, чтобы сердце трепетало. Но когда человек сталкивается с чем-то замечательным, то ему не нужно себя подхлестывать, он и так это чувствует. И нет надобности ни в какой лишней мишуре и изысках. У тебя есть талант и силы, чтобы действительно хорошо работать, но ты страшно опрометчив, вечно не знаешь покоя, егозишь, мчишься куда-то стремглав. У меня из-за тебя сердце не на месте. Корико не таков, как большие города с их вечной тягой к новому, с их вечным шумом. И отличие тут не маленькое, а разительное. Ведь это город, живущий бок о бок с ведьмой, ни больше ни меньше. Это город, который принял к себе живое чудо, город, который подружился с ним. Ведьмочка — это само по себе прекрасно, но прекрасны и горожане. Все они вместе просто потрясающие, и недооценивать их никак нельзя.

— Бабушка, я все это знаю и понимаю. Ты называешь мое поведение невежливым, пусть так, но разве желание удивлять не прекрасно? Из него порой возникают новые миры, разве ты со мной не согласна? Я не хочу давить в себе это желание, не хочу командовать себе: «Стой! Осади!» Я хочу бежать вперед!

— Ты все так же опрометчив, как всегда. Разве я тебя осаживала? — проговорила дама. И все же чувствовалось, что она по-своему любуется пылкостью Саяо.

«Хм… Не могу сказать, что я не разделяю желание Саяо что-то изменять. В стремлении бежать вперед есть что-то захватывающее дух». — Кики по-прежнему демонстрировала неприязнь к Саяо, но мысленно кивнула.

«Это место, где хочется говорить о будущем».

Слова Дзидзи и слова Саяо об иных мирах словно перекликались друг с другом.

— Мне кажется, в последнее время среди молодежи становится все меньше людей, чье сердце распахнуто навстречу приключению и авантюрам. Кики, скажи, ведь, когда ты только прилетела сюда, горожане наверняка были ошеломлены? А теперь все воспринимают тебя как должное, так ведь? Даже в Корико ведьмовство стало обыденностью, и мне от этого досадно. Кики, неужели ты смирилась с этим? Разве это не идет вразрез с самим предназначением ведьмы? Разве ты не должна раздвигать рамки этого мира, заставлять людские сердца биться чаще? Так ведь можно вовсе утратить понимание того, что волшебство — это чудо! А если сердце перестанет биться в предвкушении чуда — разве это не равносильно смерти? Ну же, ведьмочка! Нужно стать тем, что встряхнет этот город, ошеломит его, и мы с тобой станем такой встряской, вдвоем, ты и я!

Слова Саяо гулко отражались от стен зала, Кики слушала их молча.

«Встряска, скажет тоже! Я — да ошеломить? Любит он громкие слова, да вот только я не собираюсь вот так с бухты-барахты соглашаться и работать с ним в паре!»

Кики снова молча вскипела от гнева, и все же, несмотря на раздражение, пылкая увлеченность Саяо понемногу начинала действовать и на нее. Он же верно говорил про то, что в мире еще осталось место чуду. Чудеса заставляют сердца трепетать, порождают что-то новое, небывалое… И доносить все это до людей — и впрямь исконная обязанность ведьм. А Кики была опасно близка к тому, чтобы об этом забыть.

Он такой ребячливый… Но вместе с тем… кажется… таким зрелым и здравомыслящим…

— Вот, значит, как ты считаешь?.. — Пожилая дама чуть наклонила голову. — Знаешь, делать все по велению души — это, конечно, неплохо, но ты только следи за тем, чтобы не уподобиться мартышке, которая чистила-чистила лук в поисках сердцевины, — дама резко раскрыла сжатую ладонь, — а там пус-то-та.

— Я не настолько глуп. Сама посуди, разве я до сих пор хоть в чем-то ошибался?

— Я сейчас говорю не о прошлом, а о том, что тебе предстоит. Пустота… Она тоже что-то в себе да заключает. Иначе никак, — проговорила дама.

Пусть Саяо до сих пор и не сказал Кики, в чем же будет заключаться ее работа, однако она начала понемногу проникаться очарованием самой идеи того, чтобы стать чем-то ошеломительным.

«А то у меня в последнее время такое чувство, будто мне не хватает свежего воздуха».

Перед внутренним взглядом Кики вдруг на мгновение мелькнуло лицо Томбо, и она торопливо перевела взгляд на ряд великолепных платьев. К ним никто не прикасался, но подолы юбок тихонько шелестели и колыхались, словно подавая Кики знак.

Кики всегда носила черным-черное платье, того цвета, про который принято говорить «есть черный, а есть ведьмин черный».

«Но может быть, когда-нибудь, ну хотя бы изредка мне можно будет носить платья яркого цвета?.. Мне ведь уже девятнадцать! В этом возрасте даже школьницы отказываются уже порой от своей формы…»