Килл крик

– Чего мы не знаем? – задал он риторический вопрос, и голос эхом отозвался в самых темных и дальних уголках похожей на пещеру аудитории. – Что скрыто – намеренно скрыто – от нас? Готическая традиция имеет дело с тайнами, мрачными тайнами, ужасными тайнами, скрывающимися прямо за фасадом обычной жизни. Современный хоррор до сих пор находится под сильным влиянием этой традиции. Но тайны больше не поджидают нас в жутких старинных замках. Готика вторгается в нашу повседневную реальность. На старую ферму из «Техасской резни бензопилой». В японский пригородный дом из «Проклятия». Даже на видеокассету из «Звонка». В литературе восемнадцатого-девятнадцатого веков зло, распространяющееся, подобно заразе, обитало в ветхих руинах – мы видим это в «Монахе» Льюиса, «Удольфских тайнах» Радклиф и «Мельмоте Скитальце» Метьюрина, – но теперь оно проникло в наши города, в наши пригороды, в наши дома. И это гораздо страшнее, не так ли?

По аудитории пробежал одобрительный шепот, несколько голов в многоглазой массе перед ним кивнули.

Сэм начал прохаживаться по аудитории быстрее, все более увлекаясь темой.

– Так что же делает роман однозначно готическим? В основе «Кошмара на улице Вязов» лежит тайна, которую родители с улицы Вязов скрывают от своих детей: они взяли закон в свои руки и убили Фредди Крюгера. В «Пиле» зритель гадает, кто такой Конструктор и что им движет. Так почему же в этих фильмах не чувствуется такой связи с готической традицией, как в других ужастиках?

Студенты неуверенно поглядывали друг на друга, никто не хотел первым дать неправильный ответ.

– Ну хорошо, – наконец сказал Сэм. – Есть несколько основных причин.

Воздух наполнил химический запах: Сэм снял колпачок с маркера. Повернувшись к висевшей на черной стене внушительной белой доске, он быстро вывел начальный пункт своего списка.

– Первое: зло исходит из одного места, – прочел он вслух написанное. Развернулся, оперся на массивную деревянную кафедру и обратился к аудитории: – Да, уже из названия следует, что кошмар происходит на улице Вязов, но фильм как таковой не дает ощущения, что зло исходит именно отсюда. Мы почти ничего не узнаём о географии улицы Вязов, о том, как близко к ней находились обреченные детишки, не узнаём даже, действительно ли ужасные деяния Фредди совершались и совершаются только в этой части Спрингвуда. В итоге стерильно-безопасная улица Вязов оказывается не более чем эффектным контрастом для всепоглощающей угрозы «кошмара». Зато в «Техасской резне бензопилой» ужас сосредоточен в старом доме в техасской глубинке. Если бы роковое любопытство не привело подростков в логово Кожаного Лица, они бы остались целы. Зло – за той дверью. Не открывай дверь, и ничего не случится.

Маркер пискнул бурундуком, выписывая на доске следующий пункт.

– Второе: запретная история. С местом действия должна быть связана какая-то мрачная история, будь то любовная связь Квинта и гувернантки в «Повороте винта» или пригородная утопия «Полтергейста», где новенькие дома, как выясняется, возвели прямо на телах с оскверненного кладбища. Даже в этих случаях, когда сюжет прочно укоренен в области сверхъестественного, тайную историю намеренно скрывают от главных действующих лиц. Третье: атмосфера упадка и разрушения. Это может быть физическое разрушение, как в классике готической литературы: упомянутые мною ветхие руины и зловещие поместья до сих пор появляются в фильмах вроде «Других», «Женщины в черном» и «Багрового пика». Но разложение может быть и психическим, как в «Жильце» Романа Полански, где главный герой переезжает в безобидную на первый взгляд квартиру и начинает терять рассудок. Чаще всего мы наблюдаем комбинацию первого и второго – упадок и разрушение физических объектов ведут к ментальному упадку персонажа. Мы встречаем это снова и снова в таких книгах, как «Призрак дома на холме», и таких фильмах, как «Девятая сессия», где очистка помещения заброшенной психиатрической больницы «рифмуется» с умопомешательством одержимого жаждой убийства начальника бригады. И наконец… – Сэм вывел на доске последний пункт. – Четвертое: совращение невинных. То бишь вас, ребятки.

В аудитории раздался смех.

Сэм закрыл маркер колпачком, положил на бортик, идущий вдоль нижнего края доски, и вернулся к кафедре:

– Это, возможно, важнейший элемент любой хорошей готической истории. Уберите его – и что останется? Какая-то старая вонючая хибара с темным прошлым, о котором никто не помнит и на которое всем наплевать. А нам необходим персонаж, который обеспечит силам зла долгую жизнь. – Он достал с полки внутри кафедры потрепанную книгу и поднял повыше, демонстрируя аудитории изящный рисунок на обложке и набранные классическим шрифтом заглавие и имя автора. – «Уходя, гасите свет» Себастьяна Коула. У вас у всех должна быть эта книга.

Большинство студентов закивали, некоторые подняли свои экземпляры, показывая, что сделали, как велел Сэм: приобрели книгу.