Киллер

Ему не хотелось признаваться и в том, что она стала больше, чем партнером. Еще не другом, но компаньоном, с которым ему по-настоящему хотелось говорить, хотя все еще было трудно. Отчасти это объяснялось впечатлением, которое она на него производила, а отчасти натурой Виктора. Играя роль, он мог быть вежливым и даже обаятельным с женщинами, если это требовалось, но будучи самим собой, он был неуклюжим и несмелым. И у него давно не было практики такого общения. Строго говоря, у него никогда ее не было.

Он отказывался от сближения, хотя Ребекка и привлекала его. Его взгляд задерживался на ней всякий раз, когда она на него не смотрела. Вид ее тела заставлял его пульс учащаться сильнее, чем вид тела любой проститутки. Но она возбуждала в нем не только желание. Она была единственной во всей его жизни женщиной, которая знала, что он собой представляет, и, зная это, не смотрела на него с омерзением. Перед уходом он даже заметил сочувствие на ее лице, когда она смотрела на него. Хотя симпатия к кому-то мало вязалась с характером человека, старающегося выжить в одиночку.

Виктор много раз уверял себя, что ему в жизни никто ни для чего не нужен. Возможно, когда-то это так и было, но сейчас это было явно не так. А может быть, ему всегда просто было легче убедить себя в том, что ему никто не нужен, чем признать правду.

Он вышел со склада, понимая, что хочет встречи с Ребеккой в отеле. Он нахмурился. «Это плохая идея, – сказал Виктору внутренний голос, – не ходи туда». Только Виктор больше не слушал свой внутренний голос.

01:1 °CЕТ

Ребекка зевнула и потерла воспаленные глаза. Виктор ушел около часа назад, и она представления не имела, когда он вернется. На вопросы о времени он отвечал уклончиво. «Как получится», – это самое большее, что она услышала. Она хотела не спать, когда он вернется, и поэтому позвонила в отдел обслуживания и заказала тройной эспрессо. Если это не поможет ей не заснуть, то и ничто другое не поможет.

Она уселась смотреть новостной канал. Это помогало не закрывать глаза даже тогда, когда события не представляли для нее интереса. «Возвращайся поскорее», – думала она. Ей не нравилось быть одной даже в относительной безопасности номера в отеле. Никому не открывать дверь, наставлял ее Виктор. Эта подозрительность начинала становиться невыносимой.

Но тут она вспомнила его шрамы. Для нее они стали откровением. Она не могла представить себе существование человека со столькими травмами. И если у него было столько телесных ран, сколько же у него было душевных? Она поняла, почти с удивлением, что жалеет его.

Ребекка подумала о том инциденте в баре, когда он вмешался, чтобы помочь ей. Действительно ли он хотел ей помочь или сделал это лишь для того, чтобы подчеркнуть ее несамостоятельность? В тот момент она была поражена тем, что он не оставил ее защищаться в одиночестве, и думала, что даже у наемного убийцы может быть благородство, пусть и деформированное, как у него. Но теперь она считала более вероятным, что, выводя ее из-под удара, он защищал самого себя. И все равно, мысль, что он присматривал за ней, тронула ее.

Он уже дважды спасал ее. Она улыбнулась. Как ангел-хранитель. Хотя правильнее назвать его ангелом-хранителем смерти.

Убьет ли он ее, когда все закончится? В последние дни она десятки раз задавала себе этот вопрос. Вначале, когда он сказал, что они больше никогда не увидятся, Ребекка ожидала, что он прострелит ей голову в тот же момент, когда перестанет в ней нуждаться. Ей приходила мысль соблазнить его, чтобы не попасть в список потенциальных жертв, – она видела, как он смотрит на нее, но ей не хватило смелости.

Теперь, увидев, как он уклонился от того, чтобы назвать ей свое имя, она была уверена, что убивать ее он не собирается. Назови он ей свое имя, и она стала бы для него еще опаснее, и его профессиональное мышление заставило бы его исключить этот риск. Но он не захотел называть. Может, он поначалу и намеревался убить ее, но теперь не намерен. Она улыбнулась, понимая, что нравится ему, пусть он даже никогда не признается себе в этом.

У нее не было иллюзий относительно того, кем он был и как зарабатывал себе на жизнь, но, может быть, за всем этим все же скрывалось что-то близкое к человечности. И, может быть, когда все закончится, она сумеет понять, каково это человеческое в нем.

Когда кофе доставили, она уже наполовину спала. Ребекка открыла дверь и взяла у официанта чашку с блюдцем, зажмурившись от яркого света в коридоре у него за спиной, и вернулась в номер, чтобы взять немного денег на чаевые.

Обернувшись, она увидела, что он вошел вслед за ней. И, хотя ее сонный взор был нечетким, она поняла, что по возрасту этот человек не похож на официанта из отеля. Волосы его были черными, но тон кожи – светлым, не греческим. Внезапно испугавшись, она отступила на шаг в глубь номера.

Выражение лица этого человека не изменилось, когда он закрыл за собой дверь. Двигался он мягко, неспешно. Она увидела его глаза: ледяной синевы. Это были глаза человека, лишенного души.